Кофе в бумажном стаканчике

Диана по-хозяйски обняла тонкой рукой ее талию, другой коснулась шеи и нежно поцеловала сухими губами Надины губы, вызвав у нее недоумение. « Что она делает? Разве может так целовать женщина?» И вдруг Надю обдало жаром – она каким-то десятым чувством догадалась, к чему это объятие и поцелуй, и испугалась. «Господи, да я же столько раз говорила ей всякие хорошие вещи, хвалила, неужели она подумала, что я… Какая же я дура! Идиотка! Так вот зачем я ей нужна?»

Осторожно, но твердо перехватив запястье, которым Диана уже настойчиво ласкала ее шею, Надежда спокойно посмотрела подруге в лицо.

–Дианочка, милая, не сейчас.

– Но почему?! Я же тебе нравлюсь!

– Я пока не готова к таким отношениям.

– Тебе это ничего не стоит, сделай мне одолжение.

– Не сейчас. Слишком неожиданно… Прости.

Диана отступила, обмякла и разочарованно вздохнула. Глаза ее потухли, лицо стало привычно спокойным.

– Хорошо. Будешь еще кофе?

– Да.

Словно ничего не произошло, они выпили по чашечке кофе. Диана молчала и отрешенно смотрела в сторону, а Надя жалела себя, Диану, всех на свете, остро сокрушаясь о том, что жизнь такая несовершенная. Как теперь разговаривать с подругой, она не знала.

…В ежедневных заботах, непрекращающейся усталости и постоянных мыслях о том, где взять денег, незаметно наступила первая самостоятельная Надина весна. В садах защебетали птицы. В воздухе разлился горьковатый запах распускающихся почек, стало тепло и слякотно. Казалось бы, Надино настроение с приходом тепла должно было улучшиться, но с ней этого не случилось, она потеряла способность радоваться. Единственное, что еще оставалось живым в ее сжавшемся в точку пространстве – редкие встречи с Дианой, которая пугала и притягивала одновременно. Больше ничего вокруг Надежда не видела, не замечала, ни на что не реагировала, механически выполняя заученные действия – до тех пор, пока в очередной раз не приезжала в серый особняк с готическими башенками.

Ей хотелось слышать успокаивающий голос подруги и под ее покровительством снова дышать полной грудью. Это было похоже на качели из тьмы в свет, безостановочное движение которых лишало сил. И, хотя Диана была неизменно приветливой и корректной, от этих тайных свиданий Надя смертельно уставала, будто подруга незаметно отбирала у нее жизнь.

Невыносимо тяжело было постоянно находиться в этом состоянии, заставляя себя делать обыденные вещи: готовить еду, одеваться, работать, играть и гулять с Лялей. Каждый день Надя обещала себе, что не будет звонить и отвечать на звонки, научится жить одна, но проходило время, и она начинала беспокоиться, не находя себе места. Если Диана долго не звонила, Надя набирала знакомый номер, ругая себя за малодушие. Голос в трубке казался бестелесным, легкий оттенок узнавания скрашивал короткий разговор. Выполняя привычный ритуал, Диана вежливо приглашала подругу в гости, а встречая – оживлялась, мягкая улыбка озаряла бледное лицо. И Надя оттаивала, будто Диана была теперь ее единственным спасением.

Хозяйка особняка больше не предпринимала попыток сблизиться, вела себя сдержанно. Иногда Надя ловила на себе ее вопросительные взгляды, но делала вид, что не замечает их. Они снова говорили о пустяках, и Надя привычно заполняла собственную пустоту ее присутствием, апатично радуясь Диане как единственному человеку в городе, с которым еще есть возможность разговаривать. Их отношения тянулись по инерции – Диана, рассчитывая на благосклонность, не отпускала ее, терпеливо выжидая, когда Надя перестанет сопротивляться, а Надежде просто некуда было больше идти. Иногда она думала, что если Диана исчезнет из ее жизни, она не справится со своей тоской. Этот страх заставлял снова отправляться в серый особняк в поисках спасения. Казалось, что выхода их этого порочного круга уже не будет, и совсем скоро она окажется с Дианой в одной постели. И уже не будет думать, что это плохо. Вообще не будет думать…

Заканчивался май, в Крыму стало по-летнему жарко. Давно отцвели весенние первоцветы и фруктовые деревья. Скворцы вывели птенцов, те дружно бросились объедать ранние черешни. Под жаркими солнечными лучами распустились первые роскошные розы, наполнив волнующим ароматом сады, улицы и городские скверы.

Однажды ранним утром, лежа без сна и бездумно слушая, как за окном навязчиво чирикали воробьи, Надежда каким-то новым взглядом посмотрела на свою маленькую дочь – девочка сладко спала на низком диване лицом вниз, свесив руку до пола. Эта детская неподвижная рука, показавшаяся безжизненной, почему-то сильно напугала ее. Надя резко поднялась с постели. Не отдавая себе отчета, она в ужасе выбежала на кухню, широко раскрытыми глазами глядя по сторонам – будто не узнавала знакомые стены, – заварила крепкий чай и только после этого чуть успокоилась. Ей нужно было срочно что-то предпринять, чтобы не сойти с ума, а что именно, она не совсем понимала.