Когда Америки не было

Прибывший в Массачусетс в 1631 году пастор Роджер Уильяме отличался особой ученостью. Он прошел полный курс Кембриджского университета, но отказался от карьеры юриста. Уильяме называл себя «искателем» и не был сторонником определенного протестантского вероучения. В Бостоне ему предложили пост настоятеля главной церкви города. Уильяме не принял столь лестное предложение, мотивируя отказ тем, что бостонская церковь не до конца порвала с англиканством. Священник обосновался в Сэлеме (Salem), севернее Бостона, где начал проповедовать среди местной паствы. Очень скоро бостонский магистрат усмотрел в его речах прямую опасность.

Молодой проповедник объявил недействительными хартию, дарованную колонии Карлом I, и основанные на ней земельные права колонистов. Притязания короны на американские земли Уильяме отверг как кощунственные и заявил, что поскольку вся американская земля принадлежит индейцам, то ее надо не захватывать, а выкупать путем мирных переговоров. Роджер Уильяме называл короля узурпатором, богохульником и лгуном. Это явно противоречило избранной поселенцами дипломатии в отношении королевской власти. Губернатор Уинтроп писал, что Уильяме «провоцирует против нас недовольство короля и вкладывает в его руку меч, чтобы тот уничтожил нас».

В 1633 году Роджер Уильяме вынужден был перебраться в Плимут, где надеялся обрести единомышленников среди сепаратистов. История его взаимоотношений с «отцами-пилигримами» не сохранилась. Хроника Бредфорда в этом месте неожиданно становится сухой и краткой: «Впал он в странные заблуждения и принялся их проповедовать, отчего произошло у него с общиной несогласие, а затем и недовольство с его стороны, заставившее его внезапно нас покинуть».

О причинах разлада молодого радикала с властями Новой Англии можно лишь догадываться. Известно, что в те годы он писал трактат, в котором призывал к либерализации религиозных доктрин: «…не только язычникам-индейцам, но и своим соотечественникам, а также французам, голландцам, испанцам, персам, туркам и евреям должно быть позволено их вероисповедание – при условии соблюдения гражданских законов».

В поисках принципов юридической и духовной свободы он слишком опередил свое время. Главное произведение, названное «Кровавый догмат преследования за убеждения», Уильяме посвятил английскому парламенту, но издал в Лондоне анонимно. Парламент незамедлительно осудил «еретическую» книгу и приговорил ее к публичному сожжению. Печатник Декстер, издавший «Кровавый догмат», успел до ареста сесть на корабль, отправлявшийся в Америку.

Из Плимута путь Роджера Уильямса вновь лежал на берега Массачусетского залива, в Бостон. Однако теперь он уже не мог рассчитывать на радушный прием. В 1635 году вольнодумца предали суду, лишили сана и приговорили к принудительной высылке в Англию. Ночью, накануне отправки на корабль, проповедник сбежал и переселился в глухую местность к югу от Массачусетса, где основал поселение Провиденс («Провидение»), будущую столицу колонии Род-Айленд.

История с Томасом Мортоном получила новое и неожиданное развитие спустя пятнадцать лет. Он вернулся в 1643 году в Новую Англию под чужим именем и возобновил торговлю с индейцами и «бесовские игрища» в Мерри-Маунте. На этот раз терпение лопнуло у губернатора Джона Уинтропа. После рейда бостонцев на Мерри-Маунт имущество «слуги дьявола» конфисковали, поселение сожгли дотла, а сам автор «Новоанглийского Ханаана» в кандалах был отправлен в Лондон для суда.

Привязанность Томаса Мортона к Америке оказалась воистину неистребимой. «Несколько лет спустя, – написал Бредфорд, – когда в Англии шла война, он снова сюда явился и был в Бостоне заключен в тюрьму за книгу свою и за иные дела, ибо закоснел во зле». Из тюрьмы Мортон уже не вышел.

Чтобы понять духовный мир и побуждения первых поселенцев Новой Англии, лучше всего обратиться к их моральным авторитетам. Джон Уинтроп в речи на Генеральной ассамблее Массачусетса 3 июня 1645 года обосновал пуританскую концепцию нравственно-правовых возможностей человека. По его мнению, существует два вида свободы: естественная и моральная. Естественная свобода присуща человеку и всем тварям. Такая свобода, не ограничивая человека в помыслах и поступках, лишь растлевает его. «Это свобода в равной мере творить добро и зло. Как раз против зверя в нас и направлены все законы Божьи… Свободу другого вида я называю гражданской, или федеральной, она может быть также названа моральной – в свете соглашения между Богом и человеком в моральном законе и конституции и политических соглашений между самими людьми. Такая свобода – настоящая цель и объект власти и не может существовать без нее; и только она – истинна, справедлива и честна. За такую свободу мы и стоим, рискуя, если необходимо, не только имуществом нашим, но и жизнью».

Конфедерация