Когда боги смеются

Настя открыла глаза и осторожно, чтобы не разбудить Чистякова, повернулась и протянула руку за будильником. Половина шестого. Странно. Вчера они вернулись из гостей за полночь, и, засыпая, она с удовольствием представляла себе, как будет в воскресенье отсыпаться часов до десяти. Или до одиннадцати... Но вот на часах половина шестого, а сна ни в одном глазу. Она перевела взгляд на открытое окно: тихое солнечное утро, в комнату вливается свежий прохладный воздух. Между прочим, а где щенок? Три дня болезни, во время которой у него не было сил даже на то, чтобы скулить по ночам, видимо, привели к тому, что он осознал возможность вести себя тихо и не требовать внимания от спящих хозяев.

Она спустила ноги с дивана и оглядела комнату. Конечно, вот он, мохнатый клубок, мирно дрыхнет на своей подстилке с бурным милицейским прошлым. Настя двигалась достаточно тихо для того, чтобы ее не услышал спящий муж, но для чуткого собачьего уха ее телодвижения, вероятно, сопровождались грохотом и треском, потому что Парень моментально приоткрыл один глаз, потом другой и радостно вскочил на свои короткие толстые лапы. Он уже совсем поправился и, как и положено ребенку, начинал требовать еду, едва проснувшись. Настя приложила палец к губам, что, по ее представлениям, должно было означать просьбу не шуметь, подхватила одной рукой щенка, другой - халат и на цыпочках вышла из комнаты, притворив за собой дверь.

- Овсянку будешь? - деловито спросила она Парня.

Тот сидел возле своих мисочек и таращился на Настю круглыми глазами, в которых застыло недоумение. Чего ты меня сюда притащила, если миска пуста?

- Я понимаю, что это гадость ужасная, - сочувственно приговаривала Настя, заваривая в кастрюльке овсяные хлопья, - но доктор велел кормить тебя после болезни исключительно диетически. По крайней мере два дня. Так что сегодня, кроме овсянки, тебе ничего не полагается. Будешь себя хорошо вести, завтра дам мяса.

Убавив огонь на плите, она пошла умываться. Плохо, что нет горячей воды, без утреннего душа она чувствует себя не до конца проснувшейся, а мерзнуть под холодной водой мужества не хватает. Ну ничего, как-нибудь...

Бросив взгляд на свое отражение в зеркале, Настя вздрогнула. Боже мой, она же вчера подстриглась! Совсем забыла... В зеркале вместо привычно спутанных во время сна длинных волос она увидела аккуратную короткую стрижку с челкой на лбу. Вчера ей это нравилось, а сегодня ее снова стали одолевать сомнения. Может, не стоило все это затевать? Лешка, правда, похвалил, но тоже ведь не сразу, сперва возмущался, негодовал, взывал к мнению брата Саши (к Дашеньке он не апеллировал, справедливо полагая, что она тоже участвует в сговоре), и только спустя два часа признал, что получилось вроде ничего, совсем недурно. И при этом не преминул припомнить расхожее мнение о том, что женщина кардинально меняет прическу, когда хочет не менее кардинально изменить свою жизнь, а посему внезапное и ничем не мотивированное решение супруги расстаться с длинными волосами вызывает у него определенные подозрения.

Вернувшись на кухню, Настя застала картину, повергнувшую ее в полное изумление. Парень стоял задними лапами на диванчике, передними упирался в спинку и изо всех сил тянул голову на короткой шее к подоконнику, на котором лежали газеты.

- У тебя что, тяга к культуре? - насмешливо бросила Настя, проверяя процесс приготовления каши.

Щенок пискнул и сделал попытку подпрыгнуть и ухватить край газеты зубами. Попытка не удалась, тогда он опустил передние лапы на сиденье, повернулся к Насте и жалобно взвыл. И только тут до нее дошел смысл происходящего. Быстро схватив газету, Настя расстелила ее на полу. Парень моментально спрыгнул вниз и занял точно по центру газеты весьма недвусмысленную позу.

- Ну ты умен, - озадаченно пробормотала она, собирая в комок собачий туалет и запихивая его в полиэтиленовый пакет. - Всего за две недели запомнил, что писать надо на газетку.

Гордый собой, щенок снова уселся возле мисочек, и на его морде явственно читалось: "Я к тебе с уважением, и ты уж будь любезна... Короче, жрать давай!"

Настя переложила кашу из кастрюли в миску и поставила на подоконник перед распахнутым окном.

- Придется подождать, пока остынет, дружочек.

Она налила себе кофе, достала из холодильника сыр, сделала бутерброд, но не успела поднести его ко рту, как наткнулась глазами на глаза Парня. В них был немой укор и вся мировая скорбь бездомных собак: вот вы тут едите, богатые и счастливые, а я, маленький и брошенный, никому не нужный, должен смотреть на вас и слюни глотать. Настя не выдержала и положила бутерброд на деревянную дощечку, на которой резала сыр и хлеб.

- Ладно, черт с тобой, я тоже подожду. Но кофе-то можно выпить?

Судя по выражению щенячьей морды, кофе пить тоже было нельзя, это расценивалось как предательство.