Когда я стала тобой

Откровенный разговор.

Мы ссоримся.

Ты нападаешь.

Бьешь меня по голове, и после этого – темнота.

Внутри все заледенело. И где же я сейчас?

Посмотрела вверх и сразу узнала это тесное полумрачное пространство, обитое пластиком.

Наш сарай.

Я в сарае на заднем дворе.

По крыше стучал дождь, снаружи завывал ветер. Двойные двери гремели и лязгали, но не открывались – значит, ты заперла меня на замок. Сарай с окнами стоил дорого, поэтому мы с Рафаэлем купили по объявлению подержанную конструкцию с глухими стенами.

Голова раскалывалась. Такой сильной головной боли я никогда еще не испытывала.

Может, сотрясение?

И давно я вообще здесь?

В крохотную щелочку между дверьми проникал свет, но из-за непогоды время суток определить было трудно.

И уж тем более сказать, какой сейчас день.

Я прилегла, чтобы голова не пульсировала от боли, и попыталась вспомнить, когда именно мы с тобой сцепились.

В воскресенье.

Точно, вечером в воскресенье я должна была встретиться с Кристиной. Вот он, проблеск надежды! Уж она-то что-нибудь заподозрит и вытащит меня отсюда.

Сунула руки в карманы джинсов – пусто. Ну конечно, телефон ты мне не оставила бы.

Я закрыла глаза и вспомнила ту фотографию с вечеринки. Ответы на свои вопросы я так и не получила. Ты не призналась в том, что уже встречала Аарона.

Нет, ты просто взяла и соврала. Выставила меня ненормальной.

А я вовсе не сумасшедшая. Я все видела собственными глазами и знала правду.

Иначе зачем тебе нападать на меня? Зачем запирать в сарае?

В горле пересохло, боль раздирала голову на части. Как же отсюда выбраться?

Странное решение – бросить меня в собственном дворе, совсем рядом с домом. Что ты задумала? Или ты просто…

Ты думала, что я умерла?

Джинсы все в грязи, рукава кофты тоже мокрые и запачканные… Ты тащила меня сюда по земле, как тащат мертвое тело.

По спине от ужаса побежали мурашки.

Я снова коснулась головы – рана серьезная. Наверное, понадобятся швы. Перевела взгляд на запертую дверь – в таком слабом состоянии выбить ее я не смогу, – и внутри все оборвалось. Но не лежать же на месте, истекая кровью?

На что ты рассчитывала? Думала, я здесь сгнию? И где ты сейчас – живешь вместо меня в моем доме?

Или, что еще хуже, уехала?

В отчаянии я уставилась в прогнувшийся потолок. Дождь все еще стучал по крыше. Вдруг ты сейчас далеко от Фолсома, возможно, в другой стране?

Даже не знаю, какой вариант пугал меня больше. По-моему, и так, и так хреново.

В бок впивались коробки. Я заерзала, пытаясь лечь поудобнее, и из горла вдруг вырвался истеричный смех. Я смеялась несколько минут подряд, пока не заболел живот. Со стороны, наверное, выглядело так, будто я тронулась умом.

Может, так оно было.

Это действительно какое-то сумасшествие. Я заперта в собственном сарае – заперта тезкой, которая была знакома не только с моим сыном, но и с мужем.

Ты, конечно, все отрицала, но я ни на секунду тебе не поверила. Я-то знала правду.

Смех превратился в рыдания, всхлипы не давали дышать. Если бы только я не стала преследовать тебя после того звонка из клиники… Может, ничего этого не произошло бы.

Я вспомнила о сообщениях на телефоне Рафа, о фотографии, на которой ты с моим сыном… Взгляд затуманился, голова пошла кругом.

Мы встретились не случайно. Все это время я была права – ты сама меня выследила, а не наоборот.

Среди черных волн, окутывающих мой разум, оставался лишь один четкий вопрос.

Зачем?

– Мама! Мамочка, помоги!

Вокруг непроглядная тьма. Я поморгала и прищурилась, но все равно ничего не увидела.

– Я иду, малыш! Держись! – крикнула я в темноту и вслепую побежала вперед.

Плач.

Плач малыша.

Я побежала быстрее, плач звучал все ближе.

– Я рядом. Мамочка рядом.

Наконец хоть какие-то очертания. Тусклый свет и комната в конце коридора – там и ревел младенец. Я ворвалась внутрь.

В углу стояла колыбель, только в ней лежал не Аарон, а Салливан. Он вопил так громко, что его личико побагровело.

– Тише, все хорошо.

Я взяла его на руки и развернулась. Когда я заходила, в комнате было пусто, а теперь ты стояла рядом с Рафаэлем и Аароном и улыбалась мне.

– Отойди от моего сына, – сказала я, чувствуя, как в груди что-то сжимается.

– Сначала ты.