Когда я уйду

Наконец, я вижу дорожный знак и понимаю, что университетский кампус в пяти милях впереди. Тогда я понимаю, куда ехать. Я дважды свернула вправо. И оказалась на Милледж и знакомой дороге к центру.

Припарковываюсь на стоянке Центра пульмонологии, аллергологии и сна и, хотя уже опаздываю, продолжаю сидеть в машине, надеясь, что мотивация для визита к еще одному доктору/специалисту/онкологу нагрянет, как грозовые облака, и пронесет меня сквозь этот день.

Захожу в комнату ожидания, отмечаюсь на ресепшн, извиняюсь за опоздание перед женщиной с большими золотыми серьгами, похожими на космические корабли, и сажусь на неудобный деревянный стул. Хватаю журнал со стола рядом со мной, но читать не хочется. Поэтому я оглядываю комнату.

Кроме меня, здесь только два пациента. В углу сидит похожая на птичку женщина с очками для чтения, сползшими на кончик носа. Очки крепятся к цепочке с бусинами, свисающей на ее шею. Напротив меня – лысеющий толстяк с тощими ногами что-то печатает в смартфоне. На нем клетчатая рубашка на пуговицах, которая…

Дерьмо.

Он поднимает глаза в тот момент, когда я смотрю на него. Случайная встреча глазами.

Не заговаривай со мной. Не заговаривай со мной, не заговаривай со мной…

Он заговаривает со мной.

– Хороший денек сегодня, верно?

Между его зубами такая большая расщелина, что туда можно вставить карамельку.

Я киваю, улыбаюсь и открываю журнал, в надежде, что он поймет – я не расположена вести беседу.

– Доктор Брансон что-то опаздывает. Я сижу здесь уже тридцать пять минут. Не понимаю, почему от меня требуется приезжать вовремя, если их никогда не бывает на месте.

Если бы я хотела ответить, объяснила бы ему, что я не к доктору Брансону.

Но не хочу его поощрять. Поэтому снова улыбаюсь в знак того, что слышала, но так поглощена статьей американского кабельного спортивного канала об алтимат фрисби, от которой не могу оторваться, даже чтобы поболтать.

– У вас тоже аллергия? В это время года она просто жуткая.

Я смотрю на него и вздыхаю над неспособностью понимать намеки. Резко качаю головой и роняю два слова:

– Панические атаки.

– Да вы и не похожи на аллергика.

Он кладет руки на свой вздутый, как у беременной женщины, живот.

– У меня самого апноэ. Потерял пятьдесят фунтов с тех пор, как умер. Но док говорит, что этого недостаточно. Нужно сбросить еще пятьдесят-шестьдесят.

Я не уверена, что расслышала правильно.

– С тех пор как умерли?

Он улыбается, как рыбак, у которого только что клюнуло.

– Да. Сердечный приступ. Меня здесь не было семь минут, пока врачи снова не завели старую тикалку.

Я улыбаюсь в ответ, удивленная тем, что мое раздражение быстро рассеялось, вытесненное искренней симпатией. Это его история годится для коктейльных вечеринок, как и моя коктейльная история про шрам. И это неплохо.

Дверь комнаты ожидания открывается.

– Майкл, – окликает женщина в голубом больничном костюме.

– Просто Майк, – отзывается он, со стоном вставая. И подмигивает мне.

– Желаю вам прекрасного дня и надеюсь, таким он и будет.

– Вам тоже, – говорю я первому умершему, которого я встретила. И только когда дверь за ним закрывается, я жалею, что не расспросила, как это происходит.

Патрик, с его бицепсами размером в футбольный мяч и стрижкой ежиком, выглядел бы куда уместнее в армейском комбинезоне, отдающим уничижительные приказы, чем в отглаженных поло и хаки, когда он рассуждает о необходимости найти свой центр душевного равновесия.

Но что есть, то есть.

– Я придерживаюсь холистического метода снятия напряжения, – говорит он, так мягко, словно читает детскую книгу. – Причина панических атак – в потере самоконтроля. Иногда жизнь становится такой невыносимой, что ваше тело не может справиться и вас парализует страх или тревога.

Я пытаюсь быть хорошей аудиторией, но все, о чем думаю – углы твердого пластикового стула врезаются в мои кости так сильно, что сидеть совершенно невозможно.

– Думайте об этом, как о кастрюле воды, кипящей на плите. Я пытаюсь привернуть газовую горелку в вашей жизни. Если мы сможем сохранить огонек низким или на среднем уровне, вы не перельетесь через край. Конечно, мы рассмотрим методы, помогающие справляться с паническими атаками, если и когда они произойдут. Но давайте сначала снизим общий уровень беспокойства и тревог в вашей жизни. Итак, что кажется вам самым большим фактором стресса?

Я перестаю ерзать на сиденье и смотрю на него. У него моя карточка. Он знает мою медицинскую историю. Разве не очевидно, какой у меня самый большой фактор стресса?

Но Патрик молчит, вынуждая заговорить меня.

– Смерть, – отвечаю я. Но голос срывается на середине слова. Словно я в пустыне и несколько дней не имела ни капли воды во рту. Я откашливаюсь.

– О чем вы? – вскидывает брови Патрик.

– Я умираю, – говорю я с большим напором, чем намеревалась.