Когда камни меняют цвет

— Тогда вы лжете супруге, и это, увы, не позволяет мне поверить вам, — ответила лейра Дорин, прекращая бессмысленное сопротивление. — К чему мне ваша ложь? Впрочем, кого бы вы ни любили, я прошу оставить посягательства. Я не отвечу вам взаимностью, риор Дин-Шамис. Отпустите меня.

На удивление, он послушался. Убрал руки за спину и позволил узнице отойти. Однако стоило ей приблизиться к зубцам, смотритель велел:

— Отойдите оттуда, лейра Дорин. Вы уже показали, на что способны, и я также не вижу причин доверять вам. Отойдите, или я буду держать вас за руку всю прогулку.

Ирэйн пожала плечами и послушно отошла в сторону. Шамис одобрительно кивнул, приблизился к женщине, и они неспешно побрели рядом, словно добрые знакомые. Риор поглядывал на узницу, но так ни разу и не поймал ответного взгляда. Лейра подняла лицо кверху, подставив лицо солнечным лучам, и просто наслаждалась весенним теплом, щурясь от яркого света.

— Как же вы хороши, Ирэйн, — произнес смотритель, однако не получил ни благодарности за добрые слова, ни улыбки, ни даже ее тени. Узница осталась к его любованию равнодушна.

Они еще немного помолчали, и риор вернулся к прерванному разговору.

— Вам не следовало читать чужого письма, лейра Дорин, — с укоризной произнес смотритель. — Кому, как ни вам знать о правилах…

— Кому, как ни вам знать о законах риората, — ответила узница. — Однако вы желаете нарушить их, изменив супруге, да еще и навязывая свою любовь против воли женщины.

— Но я не могу постичь вашего упрямства! — воскликнул Дин-Шамис. — Я предлагаю вам вернуть то, что вы потеряли…

— Свободу? Доброе имя? Или же тот день, когда я совершила роковой шаг? — Ирэйн остановилась и развернулась к высокородному риору. — Вы не в силах дать мне ничего из того, что я перечислила, а потому оставим перечисление благ, они мне не нужны. Зачем мне наряды и украшения в узилище? К чему мне соседство с вами, если я заведомо знаю, что однажды вернусь в темницу, и тогда уже ни страж, ни золотарь, ни узник не будут иметь ко мне ни капли уважения. На что я обреку себя, став вашей любовницей? Придет время, когда вы пресытитесь своей игрушкой, и тогда крепость станет для меня Архоном. Я уже взлетала на крыльях ложного величия, риор Дин-Шамис, но эти крылья оказались слишком хрупкими, и падение с небес до сих пор отзывается болью в моей душе. Я не желаю повторения. Будь мы на равных, будь мы оба свободны, а ваши ухаживания пробудили бы во мне ответный интерес, тогда бы я могла ответить вам «да», зная, что намерения ваши серьезны. Но я всего лишь бесправная узница, и вы можете унизить меня насилием, или же попытаться увлечь посулами, однако ответ мой останется неизменным «нет». Найдите иную забаву, вновь прошу вас, и оставьте меня в покое.

— Не моя вина, что вы узница, — хмуро ответил Шамис.

— И не моя, что вы женаты, — сказала она, разворачиваясь в обратную сторону. Смотритель опять шел рядом, и женщина продолжила: — У нас с вами нет, и не может быть будущего. Все, что у меня осталось — это моя гордость и самоуважение, и расставаться с этим богатством я не желаю. Услышали ли вы меня, риор Дин-Шамис?

— Услышал, — кивнул смотритель. Теперь остановился он, вынуждая остановиться и лейру. — Но я не хочу лгать вам, Ирэйн, отступать я не намерен. Вы можете дерзить, можете браниться, можете рыдать, однако сопротивление лишь раздувает огонь моей страсти. Я попытаюсь доказать вам, что вы ошибаетесь, и будущее у нас есть…

— Боги, о чем вы?! — воскликнула узница. — Сейчас вы лжете себе самому! Или же думаете, что я наивна? Поверьте, жизнь раз и навсегда исцелила меня от наивности, и ничего из того, что вы мне скажете, не переубедит меня и не подкупит.

Я не желаю той судьбы, которую вы уготовили мне, поймите же, наконец! Ну, зачем я вам, риор Дин-Шамис?!

— Я уже говорил вам, — смотритель протянул руку и коснулся щеки лейры костяшками пальцев. — Я люблю вас.

— Безумие! — всплеснула руками узница. — Это просто какое-то безумие!

— Возможно, — улыбнулся мужчина. — И виновны в нем вы, милая Ирэйн.

— Не стоит вешать на меня новых обвинений, риор Дин-Шамис, — зло ответила женщина. — Мне хватает моих собственных. И если уж вы чувствуете душевное нездоровье, то не мне исцелять его.

Ответить смотритель не успел.

— Риор смотритель, — вклинился в беседу новый голос.

Шамис и Ирэйн одновременны обернулись, и с уст лейры сорвалось хмыканье. Смотритель досадливо поджал губы и направился к стражу, ожидавшему, пока на него обратят внимание.

— Что ты хочешь, Принк? — спросил он, покосившись на узницу.

Она кусала губы, стараясь сдержаться. Взгляд Ирэйн был прикован к пышным рыжим усам стража, чьи кончики свисали до подбородка. Женщина посмотрела на риора, теперь стоявшего рядом с Принком, вновь взглянула на усы стража и отчетливо представила, как Шамис сейчас поднимет руку и пропустит кончик усов между пальцами…

— Боги, — сдавленно выдохнула лейра. Она отвернулась от мужчин, но уже через мгновение крепостную стену огласил ее хохот.