Когда киты выброшены на берег (СИ)

Жила-была девочка, сама виновата. Так часто любил приговаривать знакомый старик, державший раменую недалеко от дедушкиного дома. Сакура смутно представляла, какой именно смысл он вкладывал в эту фразу и как понимал её сам, но сейчас она приобретала другие краски. Да, жила-была девочка — сама виновата. Сакуре теперь не шестнадцать. Она чётко осознавала последствия своего выбора и полностью брала ответственность. Нет, Сакура не до конца отказалась от лечения. Завтракать и ужинать таблетками ей теперь придётся ежедневно. Чтобы головные боли не были такими навязчивыми, а тошнота, не приносящая облегчения, переносилась легче. В какой-то степени Сакура даже благодарна своей болезни: та исхитрилась и устроилась пусть и в труднодоступном месте, но проблем с речью, памятью, да просто с тем, чтобы черепушка варила как надо, не устроила. У других больных всё складывалось в разы хуже.

Утром выходного дня у Сакуры потекла кровь из носа. Алые капли перепачкали кухонный стол, стали новым ингредиентом в каше, так и не съеденной за завтраком. Вечером того же выходного к ней через открытое окно пришёл нежданный гость — чёрный кот. Лоснящаяся шуба переливалась в искусственном свете ламп. Жёлтые глаза сверкали на хозяйку квартиры внимательно и почти по-человечески. Только колокольчика на красной ленте, обвивающей изящную шею ошейником, не хватало.

— Я не туберкулёзом больна*, ты ошибся, бродяга, — сказала Сакура. — Но рыбы я тебе всё-таки дам, если хочешь. Только на частую кормёжку не рассчитывай. У этой квартиры через месяца четыре будут другие хозяева.

Сакура достала из холодильника свежее рыбное филе, которое так и не нашла в себе сил приготовить. И, поступив совершенно негигиеничность и не совсем практично, положила её в белое блюдце за неимением кошачьей миски дома. Кот принял лакомство с присущим достоинством бродячего, благородного хозяина улиц, то есть как должное, а потом, наевшись, благополучно устроился у Сакуры на диване.

В далёкие времена вплоть до конца девятнадцатого века с поползновением и в век двадцатый считалось, что чёрные коты приходили за больными чахоточной болезнью, за поражёнными туберкулёзом. Мол, высматривали, чтобы сопроводить в мир мёртвых. Сакура была не суеверной. Совсем. Но с возрастом начала всё больше находить в себе качества дедушки. У того чистый, циничный, рациональный ум уживался бок о бок с тягой к глупым суевериям. По сути пережитками прошлого. Сгусткам инородной здравому смыслу субстанции из догадок и домыслов, попыток объяснить непонятное вне научного или хотя бы адекватного контекста.

Но кота прогонять Сакура не стала.

Утром же, во время сборов на работу, она внезапного гостя нигде не обнаружила.

— Ты очень бледная. Хорошо спишь? — спросила медсестра Такахаси, когда Сакура покупала бутылку воды в торговом автомате.

Куран-сенсей посмотрела сначала на большую пальму в кадке, что ютилась в углу на стыке между стеной и прямоугольником автомата, а потом на Такахаси-сан. Они были добрыми подругами с момента, когда Сакура пришла работать в клинику интерном, то есть очень давно. Хорошо ладили, несмотря на то, что Такахаси было уже прилично за сорок.

— Нормально, — кивнула Сакура.

Такахаси-сан прищурилась.

— Или кто-нибудь не даёт? — спросила она лукаво.

— Кто? — рассмеялась Сакура. — Ночные дежурства?

— Тот красавчик, которого ты латала на днях, — пояснила Такахаси-сан.

— М, ты про него, — Сакура, как неопытная школьница, не смогла сдержать улыбки.

Точнее попыталась. И не знающий её человек ничего бы не заметил. Но не соколиный глаз Такахаси-сан.

— Ясно, — протянула она. — Подробности вытягивать из тебя не буду. Невежливо. Но намекнуть, чтобы утолить любопытство моей грешной, извращённой душонки, ты можешь.

— Чего улыбаешься, Такахаси-сан? С ним одни убытки, — хохотнула Сакура.

— Так плох? — приподняла тонкие брови медсестра.

— Нет, он мне дорогущие трусы порвал, — сказала Сакура. — И возвращаться без них было холодновато. Благо, ничего не отвалилось.

Такахаси-сан рассмеялась. Сакура знала, что дальше неё ничего не пойдёт, но в подробности вдаваться действительно не хотела.

— Да уж, это точно никуда не годится, — серьёзно сказала она. — Наш чат девочек за тридцать такое проявление страсти уже не любит. Но ведь они того стоили? — спросила Такахаси.

— Трусы мои, чтобы их порвать? — вопросом на вопрос ответила Сакура. — Стоили.

— Ну, хоть это радует, — улыбнулась Такахаси-сан.

И обе женщины рассмеялись.

Обманчиво спокойный, приятный момент простого общения прервал грозный крик и вылетевшая пулей из палаты медсестричка, вдогонку которой кинули поднос. На таком обычно носили медицинские принадлежности и препараты.

— Вот тебе на, — Такахаси-сан мгновенно помрачнела. — Опять этот чёртов бандюган за своё. Поскорей бы его уже отсюда забрали.

— Босса Мацумото без бумажки прокурора не прижмёшь. Даже полицейских не приставишь к палате, — пояснила Сакура.