Когда киты выброшены на берег (СИ)

— Успокойтесь, уважаемая, я верну Куран-сенсей, — сказал Годжо.

В тот момент его глаза загорелись алчным предвкушением. Сердце вспыхнуло тёмной жаждой хождения по острию ножа. Наконец-то! Он не ошибся, что с Сакурой может быть как-то по-другому. Чутьё не подвело.

***

Последний раз Сакура боялась очень давно. Животный страх подкатил к её груди далеко не из-за переживаний потерять собственную жизнь или здоровье. Боязнь чего-либо, кого-либо всегда неразрывно связывалась в памяти со слезами. В детстве она плакала не много, но если исходилась рёвом, то всегда по весомому, страшному, выворачивающему нутро маленькому человечку поводу. За плач можно было схлопотать от отца. Тот служил в полиции и нюни распускать не позволял никому.

Постепенно, становясь старше, Сакура разучилась лить слёзы совсем. Иногда, конечно, позволяла себе и такое. Но последний раз она действительно плакала и боялась будучи тринадцатилетней девчонкой-подростком, несущейся за машиной, в которой увозили старого пса по кличке Гулдан.

Тогда она не понимала, что собака была старой, больной и вполне заслуживающей уход на покой без мук. Держать её на этом свете означало пытать. Но Сакура бежала за машиной отца долго. Он видел её в зеркале заднего вида. Видел и не останавливался. Тогда Сакура боялась и плакала. Боялась, что больше не увидит пса, с которым росла. Боялась, что ему будет больно и страшно там, в ветеринарной клинике, одному. Плакала от предательства, думая, что отец делает это намеренно — назло. Либо чтобы наказать, либо чтобы закалить. Плакала от нестерпимого бессилия перед обстоятельствами. От невозможности ничего сделать.

Сейчас, сидя в большой прокуренной комнате, Сакура не боялась. Точнее боялась, но не так. И плакать ей не хотелось. А ведь она, как и тогда, практически бессильна.

Сакура спокойно выдержала пытливый, чуть насмешливый взгляд карих глаз Мацумото. Босс закурил и обратился к Наое:

— Ты знал того молодого человека, которого мы встретили в коридоре. Откуда?

Наоя, вальяжно сидевший в кожаном кресле, тут же скривился, будто его заставили съесть целый лимон за раз. Не порезанный на дольки, без соли и текилы.

— Да так, знакомый из прошлого, — ответил он.

— Наоя, — протянул Мацумото ласково.

И Сакура в который раз задумалась: а только ли правой рукой пацан ему является.

— Просто шлюха, мальчик по вызову, эскортник, — ответил Зенин.

— И всё? — приподнял бровь босс Мацумото, окутанный густым дымом сигары.

— Он когда-то был на побегушках у Яги Масамичи, — нехотя ответил Наоя.

Его идеальный нос совсем не идеально сморщился. Про Годжо ему было неприятно разговаривать.

Мацумото присвистнул почти с восхищением.

— У босса Яги? Да ты шутишь, — сказал Мацумото. — Тот кого-попало себе под крыло не брал.

— Брал, — отозвался Наоя. — Поэтому и сдох.

— Полегче на поворотах, — предостерёг его Мацумото.

Братки, что расселись по разным углам комнаты, переглянулись.

Сакура сидела тихо. Думала, что делать. Её привезли в какой-то игорный клуб. Отвели в один из залов, где заставили поставить Мацумото капельницу. Их костоправ и лыка не вязал. Мацумото только брезгливо на него посмотрел, сказав, что пристрелит к чёртовой бабушке.

— Как его зовут? — спросил Мацумото.

— Кого? — посмотрел на него Наоя.

— Шлюху твою, — пояснил босс.

— Годжо. Годжо Сатору.

— А это не тот, что твоего братца вынес, будучи малолеткой?

— Тоджи ему поддался, — вдруг вскинулся Наоя.

— Не кипятись, — хохотнул Мацумото.

— Вы мне лучше скажите, что с ней делать будем? — Наоя кивнул в сторону Сакуры, решив сменить тему.

— А что с ней делать? — Мацумото перевёл взгляд на молодую женщину. — Что с тобой делать, сенсей?

Сакура пожала плечами.

— Отпустить.

Мацумото расхохотался, запрокинув голову назад. А потом осёкся и зашипел, как здоровый, толстый кот. Ранения отозвались болью в теле.

— У тебя яйца больше, чем у моих ребят, — сказал он.

— Это одно из самых уязвимых и чувствительных мест на теле мужчины. Боюсь, такой комплимент мне не польстит, — посмотрела на него Сакура.

— А ты разбираешься?

— Я врач.

— И женщина. Ты знакома с этим Годжо? — спросил Мацумото.

Сакура промолчала.

— Вижу, что знакома, — протянул босс Мацумото. — Скажите мне, сенсей, кто живёт дольше: дураки или умные?

— Дураки, — ответила Сакура.

— Да, с этим спорить сложно. Хотя, раз на раз не приходится, — Мацумото перенёс вес тела на другой бок, сидя в кресле. — Почему ты так думаешь?

— Потому что дуракам везёт, — Сакура напряглась.

Она видела, как кровожадно на неё смотрит Наоя.

— Ты совершенно сломала мою красивую подводку к очень выгодному предложению, — рассмеялся Мацумото. — Я хотел сказать, что ты умная, поэтому можешь прожить дольше и не умереть в ближайшие несколько часов. Есть только один способ это сделать.

— Работать на вас? — приподняла бровь Сакура.

— Вот видишь. Я же говорю, умница, — похвалил босс Мацумото.

— Умная баба — это к беде, — сказал кто-то из братков.

По комнате прокатилась волна смешков.

— Так что, как тебе моё предложение, госпожа Куран? — спросил босс Мацумото.