Когда киты выброшены на берег (СИ)

— Хватит. Мне хватит. Знаете, что я вижу перед собой, когда смотрю на вас, Итадори-сан? Человека, который устал, но не от жизни. Вы так упираетесь вовсе не из-за боязни перед долгой, тяжёлой и болезненной процедурой, которую придётся проводить на регулярной основе. Вы больше не можете нести груз сожалений и испытывать чувство вины. В том числе и перед собственными внуками. Вам проще Богу душу отдать, чем дальше тащить этот крест.

— Вы ни черта не знаете! — Итадори-сан посмотрел на неё из-под густых бровей.

— Мне не обязательно знать всю вашу историю, чтобы понять: отношения в семье дерьмо. А его случалось много, стоит только посмотреть на Сукуну. Да и Юджи тоже. В свои шестнадцать он очень самостоятельный парень. Смышлёный, простоватый, но со слишком чистым сердцем. Не всем везёт с такими внуками, далеко не всем, Итадори-сан. Вы думаете, что если умрёте и оставите своих внуков вдвоём, это как-то поспособствует улучшению их отношений? Нет, в лучшем случае, оставит такими же. Вы думаете, что если Юджи такой самостоятельный, то ему уже не нужны опора и поддержка? Думаете, Сукуна хороший кандидат на эту роль? Или вы думаете, что своей смертью искупите что-то? Заставите поменяться Сукуну? Или Юджи жить своей жизнью?

— Замолчите! Слышите, замолчите, пока я не потерял к вам то немногое уважение, которое имею к людям, — тяжело выдохнул Итадори-сан. — Что вы, сенсей, такая соплячка, знаете о сожалениях?!

— Знаю многое, — сказала Сакура. — Потому что сама умираю.

Итадори-сан резко повернулся в её сторону. Долго сканировал взглядом, в котором смешались шок и сомнения. Сакура выдержала его спокойно, с холодным достоинством воина перед ритуалом сеппуку.

— Вы слишком молодая… — с сомнением протянул Итадори.

Но лжи не было. Он это понимал. Видел даже. С высоты своего опыта и умения читать людей, которое могло бы сослужить хорошую службу, не превратись его характер в невыносимый сгусток всего самого скверного, требующего особого подхода и огромного запаса терпения.

— Рак мой возраст спрашивать не стал, — сказала Сакура.

— И сколько вам осталось?

— Мало.

— Вы же не говорите мне это специально?

— Я бы не посмела поступить так жестоко.

— Зачем? — только и спросил Итадори-сан.

— У вас ещё есть время и возможность что-то исправить. То, о чём вы сожалеете больше всего. Ваш старший внук готов пойти вам на встречу, готов обеспечить дорогостоящее лечение и улучшить качество жизни. В вашем положении это большая редкость. Уступите ему. Это не будет проигрышем. Позвольте ему сделать хорошее ради семьи. Покажите, что видите в Сукуне и хорошее. И Юджи… Разве он заслужил такое? Парень только в силу входит. Ему бы наслаждаться юностью. Но он переживает за вас, Итадори-сан. А если вы умрёте, лучше не станет. Я знаю, о чём говорю.

— Вы очень грязно играете, сенсей, — сказал старик Васукэ. — Кто вас научил давить на болевые точки без жалости и совести?

— Учителей много было, — призналась Сакура. — И все они прирождённые садисты. Прошу вас, как лечащий врач и человек, который сам вот-вот встретится со смертью: соглашайтесь. Я много раз видела, как люди умирали, сожалея. Медленно загибались, просили время, злились на здоровых, завидовали им. Умирали до того, как могли попросить прощения или признаться в чём-то важном. У вас есть шанс. Не упускайте его.

Они молчали целую вечность. Васукэ думал, скрестив худые, морщинистые руки на впалой груди, прикрытой больничной робой. Сакура вдруг разглядела, насколько этот грозный старик на самом деле беззащитен. На секунду совесть больно вонзилась швейной булавкой в живое нутро, но Сакура отмахнулась от уже знакомого чувства зарождающейся вины. Она говорила и действовала с сухим расчётом. Да, в некоторой степени даже лицемерила, уговаривая Итадори-сана на лечение, от которого отказалась сама. Только между ней и стариком Васукэ была большая разница — он исправить ещё что-то может, а она в сущности ничего. Борьба ради борьбы её никогда не прельщала — бессмысленно и беспощадно. Самой себе доказывать нечего, а другим Сакура давно перестала.

— Оформляйте, — подал голос Итадори-сан.

— Что, простите? — Сакура не сразу поверила ушам.

— Оформляйте перевод, — повторил Итадори-сан. — Хуже мясных мух над ухом, ей-богу. Скорее от вас помру, чем от почек треклятых.

— Вы не передумаете? — уточнила Сакура удивлённым голосом.

— Нет, — сухо отрезал старик.

— Хорошо, — Сакура поднялась со стула и направилась к выходу.

— Сенсей, — окликнул её Васукэ.

— Да, Итадори-сан?

— А вы будете умирать с сожалениями или без?

— Не знаю, — сказала Сакура. — Но благодаря вам на одно будет меньше.

Как следует порадоваться Сакура не успела. Она только попросила медсестру Такахаси-сан подготовить все документы и сказала Юджи, чтобы он позвонил брату. Потом подошла медсестра Айдзава и сказала, что главврач вызывает доктора Куран на ковёр.

У Сакуры появилось поганое предчувствие неизбежного каменного града.

***

Сакура постучалась в кабинет главврача. Открыла дверь после сказанного густым басом «входите».