Когда мертвые заговорят

– Сюда едет полиция. – Я не могла оторвать взгляда от ее лица, но не потому что боялась – нет, я не боялась ее. Просто пыталась понять, кто передо мной стоит. Леда Стивенсон – девочка, которой в сентябре я помогла избежать побоев, или Неизвестный – существо, на чьих руках кровь многих людей. Правда в том, что это один и тот же человек, хорошая актриса, которой удалось обвести всех вокруг пальца.

Хуже всего – осознавать, что я могла обо всем догадаться раньше, если бы не мыслила стереотипно, если бы не пошла на поводу у предубеждения. Ответ действительно был у меня на виду – преступники тоже когда-то были жертвами. У Стивена Роджерса был свой чудовищный отец, у Леды Стивенсон – свой. Они – жертвы, ставшие палачами. Если бы я не думала, что хрупкая девочка-цыпленок не способна причинить боль, если бы изначально вписала и ее в список подозреваемых, все бы получилось. Я должна была догадаться раньше, но не догадалась, а теперь детектив Дин мертв. Я сама послала его на смерть, когда сказала, что за Ледой кто-то охотится. Она сама была охотником. Мы – ее дичью.

– Не бойся, Кая, – сказала Леда, слабо улыбнувшись. – Ради тебя я сделаю что угодно. Я должна спасти тебя.

Что она несет?

Леда отшвырнула мой пистолет в сторону, будто какой-то ненужный хлам, и достала из кармана куртки с меховым капюшоном большой охотничий нож в кожаном чехле. Я посмотрела в сторону пистолета, хоть и знала, что ни в коем случае не стану стрелять в Леду. Я должна ее спасти. Эта мысль почему-то прозвучала ее голосом.

Она тем временем продемонстрировала свое оружие, вытащив нож из чехла:

– Взгляни, Кая. Это лучше, чем твоя бесполезная игрушка. Он не дает осечек. Больно не будет. Может, лишь минутку. – Ее взгляд ласкал лезвие, словно лицо возлюбленного. Утро, просачивающееся в квартирку детектива Дина, было невзрачным и серым. Вещи казались темнее, чем они были на самом деле, купались в тенях. Выражение ее лица было бесстрастным, когда она смотрела на меня, и любовным, когда смотрела на нож. Я – лишь работа, ее оружие – часть ее самой.

Внезапно Леда призналась:

– Отец подарил мне его во время охоты, сказав, что скоро наступит время его использовать. Но я не хотела. Я спряталась в подвале в охотничьем домике. Далеко-далеко в лесу, в самой чаще. Деревья там кажутся синими, как вздувшиеся вены на руках и ногах. Я пряталась. Я пряталась, да, но всегда знала правду. Папа любил меня.

– Ложь, Леда, – тут же твердо возразила я. Я просто не желала ей потакать, идти на поводу и говорить, что да, он тебя любил, Леда. Да, это была любовь – когда он тащил тебя за талию к маленькой кроватке, заправленной розовым с рюшами покрывалом. Да, он тебя любил, Леда, поэтому делал тебе больно. Я не хотела и не собиралась ей лгать. Может, потому, что надеялась, что правда причинит ей больше боли, чем ложь. Может, я хотела причинить ей боль. Потому что такой же маленький монстр, как она сама.

Потихоньку возвращался слух, и я вновь услышала жужжание мух, кружащих над разлагающимся трупом детектива Дина.

– Твой отец не любил тебя, Леда. Он никого не любил. – Она распахнула рот в беззвучном крике. Сжала нож в пальцах так, что на запястье выступили вены. Это ее выражение – выражение беспомощности, мелькнувшее в голубых радужках – вновь напомнило мне о той девочке Леде Стивенсон, которая ходит ссутулившись, облачается в лохмотья, чтобы не привлекать внимание, и прячет взгляд, чтобы с ней никто не заговорил.

– Ты придумала себе эту любовь, – безжалостно продолжила я. – Ты ее придумала, чтобы оправдать каждый его омерзительный поступок.

– Нет, нет, нет… – Леда покачала головой, прикрыв кулаками уши. Нож в ее сжатой ладони, находящийся близко к белой щеке, заставил мое сердце на мгновение остановиться. – Мой папа любил меня.

– Как он тебя любил? – спросила я. – Он любил тебя так сильно, что ты пряталась в шкафу?

Да, я такой же монстр, как она. Потому что изо всех сил пытаюсь достать ее настоящую из недр подсознания, но никак не могу добраться так глубоко. Не могу найти тот самый рычаг, или веревку, или хоть что-нибудь, что выбьет почву у Леды из-под ног, и она перестанет чувствовать себя такой уверенной. Копая внутри нее траншею, я сама погрузилась в грязь. И эта грязь брызнула мне в лицо и на руки, так вовремя напоминая, что Леда Стивенсон приняла на себя мой удар. Если бы Дэйзи Келли не сбежала из ада, на месте Леды оказалась бы я. Это я могла бы прятаться в шкафу от страшного чудища, от которого на самом деле спрятаться невозможно.