Когда мертвые заговорят

Дориан смотрел на часы, на то, как бежит секундная стрелка. Ровно три часа дня. Одна минута четвертого. Две минуты четвертого. Он считал. Если прикинуть, они с Альмой были вместе почти десять лет. Он успел изучить ее характер, привычки и манеру поведения.

Десять лет. Он перечеркнул их одним разом. Их связь. Ее доверие и поддержку. Когда застрелился отец, Альма постоянно была рядом. Когда Аспена держали в психушке, рядом был Дориан. Забирал ее из Ледового дворца, просил Рене притворяться, что он ничего не знает, и каждый раз запирать дверь, чтобы Альма проникала внутрь здания своими силами. Чтобы у нее оставалось чувство, что она хоть что-то контролирует. Она чувствовала себя неуязвимой лишь на льду.

А Дориан об этом забыл.

16:07

– Давай, малыш, ведешь себя словно ребенок!

– Я не ребенок, и я давно доказал тебе это.

Секундная стрелка бесконтрольно бежала вперед, отсчитывая минуты. Часы. Годы. Десять. Долгих. Лет. Закончились в один миг.

16:09

Я не позволю тебе умереть, ты нужен мне живым!

Но он умер.

Дориан все равно взял и умер.

16:10

– Почему ты мне помог? Ты так и не ответил. И в кофейне, и в библиотеке, и еще много раз после – я ведь сильно обидела тебя.

– Я еще не решил.

– Ты даже страннее меня.

16:15

Перед Дорианом уже давно возник этот вопрос: уйти или остаться? Если он уйдет, она будет страдать. Будет ли страдать Дориан? Не важно. Альма и так разбита. Аспен в коме. Дориан забыл ее имя, ее личность, их помолвку, десять лет…

Если он останется, то постепенно угаснет. Сейчас Ной дал ему шанс. Он просил правильно расставлять приоритеты, но что он знает о правильных мотивах? О целях? Если бы Ной прямо сказал, что имеет в виду, Дориан бы уже давно все сделал и ушел. И не мучился. Но он вспомнил. Он вернул себе память. Он вернул любовь Альмы. Он почти вернул назад свою жизнь.

16:27

Нет, на самом деле у Дориана никогда не было этого вопроса. Вопрос был лишь в том, как скоро Дориан завершит цель, доведет дело до конца. У него никогда не было шанса. Была просто цель и все. Когда ты мертв, у тебя больше нет шансов. Они были до. А теперь есть только один путь – вперед, не сворачивая. Не делая выбор. Не решая, пить тебе утром чай или кофе. Стоит ли идти на этой неделе три раза в спортзал? Сделать ли своей девушке подарок? Пригласить ли ее на свидание? Попросить выйти за тебя? Ты мог делать все это до своей смерти, но не после, потому что шансы были до того, как ты погиб. После нет ничего.

16:32

Дориан наконец-то встал с кровати. Словно в замедленной съемке, он принял душ, побрился и надел темно-синюю рубашку и штаны. Он вспомнил, что эту рубашку ему подарила Альма на день рождения, когда ему исполнилось двадцать шесть. Он носил ее очень редко, потому что интуиция подсказывала: эта вещь особенная. Дориан надел часы и посмотрел на циферблат.

16:59

Перед тем как накинуть на плечи пальто, он взглянул на себя в зеркало. Прическа в порядке, волосы уложены стильно, но не эпатажно. Изо рта пахнет мятной зубной пастой. Щеки алеют. Рост примерно сто девяносто сантиметров, вес – восемьдесят килограммов.

У Дориана есть несколько шрамов: один на бедре, куда его укусил здоровенный соседский пес по кличке Хромой, второй за ухом (бог весть откуда тот взялся) и третий – на спине под левой лопаткой. Этот шрам он получил, когда грохнулся с велосипеда. Альма тогда скатилась в овраг, и Дориан испугался и бросился следом, думая, что найдет ее на дне с переломанной шеей. Он упал и содрал кожу. Альма от испуга расплакалась, а он от испуга за нее не мог вымолвить ни слова. Боль наступила только потом, когда ему промыли рану и наложили повязку.

17:39

Дориан подъехал к Ледовому дворцу. Перед этим он едва не столкнулся с Ноем в дверях кухни, тот что-то бурчал себе под нос, кажется, пел песню (до ушей Дориана донеслись слова «Солнышко», «душа», «небеса», «навечно»). Рифмы не было, но Дориану показалось, что Ною она и не нужна.

Он замешкался на пороге и уже готов был шагнуть назад в дом, но потом вспомнил, что не умеет прощаться. Он не попрощался с отцом, когда тот нажал на спусковой крючок. Он не попрощался с мамой до того, как та уехала к сестре. Он не попрощался с Альмой, прежде чем умереть. Напоследок он не станет прощаться с Каей. Он знал, что увидит в ее глазах – готовность уйти следом. Но Дориан не хотел бы, чтобы она уходила. Если у Дориана были хорошие моменты с Альмой, много хороших моментов, у Каи Айрленд не было ничего. И уже не будет. Он не хотел, чтобы она грустила еще сильнее. Поэтому Дориан не стал прощаться.

В жизни Каи он станет еще одним человеком, который просто ушел.

Но это ничего.