Когда мертвые заговорят

Он будет существовать только в тот момент, когда капот его машины столкнется с другой машиной. Он будет существовать только в секунду боли. А потом растворится в ней. Все мысли в его голове перемешаются, он ни о чем не успеет подумать.

А почти за сутки до своей смерти Дориан думал только о своей свадьбе и видел перед глазами сплошной белый цвет: белый зал, белые скатерти на столах, белые стулья с белыми чехлами, белые банты, белые шары… Он бы не признался в этом Альме, но был удивлен, что их ссоры-примирения, ненависть-дружба привели к тому, к чему привели. Оглядываясь назад и вспоминая себя восемнадцатилетнего, он тут же думал о маме и папе.

Это они связали его с Альмой Сивер. Не будь того рокового разговора на кухне, через пару месяцев Дориан бы преспокойно окончил школу, а затем университет, и вот Альма Сивер выходила бы замуж за кого-нибудь другого.

Пока он рефлексировал, стоя на балконе, к невесте в гримерке подошла ее лучшая подружка Аманда.

– У меня трещит голова после вечеринки, – пожаловалась она, прикрывая ладонью правый глаз. – Ничего не соображаю.

Альма зыркнула на нее:

– Прекрати притворяться и возьми себя в руки!

– Да сама заткнись, – отрезала Аманда, и Альма попыталась лягнуть подругу, но та отскочила в сторону. – Эй! Хочешь ногу сломать?

– Тогда прекрати жаловаться! Или не познакомлю тебя с одним классным парнем.

Аманда подозрительно нахмурилась, но клюнула на наживку:

– И кто же он?

– Один классный парень.

После этого они стали думать над планом захвата бедняги, который был шафером. В это же время Патриция, не подозревающая о том, что в модном отеле Эттон-Крик в центре города ее дочь собирается выйти замуж за человека, которого Патриция никогда бы не одобрила, сидела в своем доме за городом у камина и рассматривала альбом с фотографиями. На фотографиях семейство Сиверов выглядело счастливым и крепким.

Но только на фотографиях. В реальном мире Альма не позвала мать на свадьбу. В том жестоком мире Патриция заперла в психушке собственного сына. В этом мире она получила результаты анализов и узнала, что больна раком.

В то же время Ной Эллисс сидел в библиотеке со своим младшим братом Билли, помогая ему подготовиться к контрольной работе. На самом деле Ной считал, что Билли и так справится, просто решил подыграть младшему брату и провести с ним немного времени. Билли едва пришел в себя после смерти Джорджины. И Ной все еще не забыл Каю Айрленд, несмотря на то, что она забыла его.

Все эти люди должны были уйти. Кто-то раньше, кто-то позже. И никто из них не задумывался о смерти. В теории смерть стояла за их спинами и вдыхала запахи их тел, обдавала их своим собственным, но в действительности они не подозревали о том, что смерть близка. Они думали о ней лишь секунду, но смерть всегда была где-то в другом месте. В другом доме. На другой улице и в другом городе. В другой стране.

Дориан обернулся, как раз за секунду до того, как его талию обвили тонкие, но крепкие руки Альмы, и их тела соприкоснулись. Ее белый шелковый халат касался носков туфель-лодочек.

– Под халатом платье? – спросил Дориан не своим голосом, хоть и догадался, что под ним ничего нет – нежная ткань обтекала тело невесты, соблазнительно подчеркивая каждый его изгиб и выступ.

– М-м. – Она качнула головой, на которой была сооружена прическа со множеством шпилек и каких-то штуковин с камнями на концах. Дориан уклонился от одной, которая норовила впиться ему в челюсть.

– Ты знаешь, свадьба только в десять вечера?.. – Он пытался говорить серьезно, но не сдержался, когда Альма, обольстительно приблизившись, споткнулась и, потеряв туфлю, шлепнулась ему на руки.

– Тихо! – шикнула она, когда Дориан рассмеялся. Украдкой оглядевшись, она шепнула: – Надеюсь, никто этого не видел…

– Никто, кроме меня.

– Ты и не такое видел, – отмахнулась она, все еще глядя в толпу мужчин и женщин, празднично одетых и наводнивших зал отеля. Под потолком из динамиков играла ненавязчивая музыка, но какой-то малыш в брючном костюмчике все равно вдохновился на танец и, пока отец, разговаривающий с остальными гостями, держал его за руку, умудрялся мотать головой и подрыгивать на месте.

– Видел, – кивнул Дориан.

– Надеюсь, тебе было интересно? – спросила она, едва сдерживая новый приступ хохота.

– Не то слово.

– Как ты и сказал, свадьба только в десять! – вдруг сказала она резким тоном и, вырвавшись из теплых объятий, решительно зашагала в сторону гримерки. Дориан опешил, зашипев ей вслед:

– Альма, стой… Альма! – Но она лишь игриво помахала ему кончиками пальцев, даже не оборачиваясь, а затем скрылась за белой дверью.

Откровенно говоря, белый цвет начинал бесить Дориана.

– Эй, чувак! – к нему подошел Оливер. Он был все таким же высоким и рыжим, но значительно подкорректировал фигуру в спортзале. – Ты чего пялишься вслед Сивер, как изголодавшаяся собака?

Дориан медленно обернулся и демонстративно скинул со своего плеча его руку.

– Собака?

– Извини, не мог удержаться, – он захохотал, и Дориан заметил:

– Я уже говорил, как вы с Альмой похожи?

– Ты только об этом и твердишь.