Когда мир изменился

– Она уже очнулась, – холодно объявила Аэсоннэ. – И на самом деле думает сейчас, как бы подобраться к большой бутыли со смесью, именуемой Aqua Regia. Судя по цвету, вы её смешали совсем недавно, она ещё не успела сделаться оранжевой. Что это, маэстро, вы же не алхимик или успели заняться поисками Menstruum universale? Ну, не смотрите на меня так, не смотрите, поднимайте вашу красотку! Метнуть в меня колбой с кислотой она бы всё равно не успела. А если б и успела, то не попала бы. Ущерб претерпели бы исключительно ваши гобелены со шпалерами, маэстро. Кстати, вы ведь в курсе, дорогой маэстро, что ваша, э-э-э, подруга? – тоже владеет кое-каким чародейством?

Девица Марица слабо пискнула. Мэтр Гольдони, бормоча какие-то слова, принялся усаживать её в кресло.

Пока длилось всё это представление, или, вернее сказать, бенефис драконицы Аэсоннэ, Фесс молчал и слушал. Старая башня и катакомбы под ней знали самые разные времена. Над ней развевались причудливые и разнообразные знамёна враждующих империй Юга и Севера; потом имперцев сменили многочисленные варварские короли, их, в свою очередь, – бароны, виконты, маркизы, графы и герцоги.

В их числе и семейство Гримальди, к коему принадлежал правивший тут ныне Орсино.

Флаги менялись, а башня стояла. Угрюмая и молчаливая, словно пришедшая из иных времён, она презрительно наблюдала, как очередные завоеватели рушат окружающие её стены, работу предшествующих хозяев. Стены и бастионы менялись, словно наряды красавицы, а сама башня стояла.

Она стояла над настоящим подземным лабиринтом, древними катакомбами, где столетиями хоронили мёртвых. Хоронили весьма оригинальным образом, кости очищали от плоти и аккуратно складывали на полках. Берцовые кости и кости таза как основание, разъятые рёбра, позвонки, и венчал всё это череп.

В иных местах склады костей в катакомбах образовались, когда очищали старые церковные кладбища или ямы, куда сбрасывали жертв какой-нибудь эпидемии; здесь же всё было иным.

Иным. Ключевое слово. Иным, старым, случившимся до Изменения.

До того, как Мир изменился, и сон его, Фесса, окончился.

Его неудержимо тянуло к подобным местам. Бессмысленно и необъяснимо. Мир изменился, говорила ему в такие моменты Аэсоннэ, осторожно беря под руку. Мы очень долго спали. Всё теперь иное. Нет ничего старого, совсем-совсем ничего. Нет Долины Магов и родительского дома, нет тётушки Аглаи и её кухни, нет Клары Хюммель и её многочисленных дальних родственниц.

Нет ничего. Во всяком случае, в это верила Аэсоннэ. Она искренне так думала.

– Моего тоже ничего нет, – добавляла она всегда. – Никто не отзывается. Нет Эвиала с хотя бы памятью о кристаллах магии, кои хранили её родители.

Ничего нет. Как же так? В голове не укладывалось. Ничего нет, а они с Аэ – есть. Осколки древнего мира, реликты старого – посреди нового, рождённого Изменением.

Эта башня тоже была старой. Куда старше, чем селения вокруг, чем церковь Святого Антония или чем даже замок герцога Орсино.

И сейчас подземелья башни отвечали.

– И-идёмте, – наконец простонал несчастный маэстро. – Если уж без этого никак нельзя обойтись… хотя я бы предпочёл остаться здесь, наверху… добрый синьор, добрая синьорита, смилуйтесь над стариком! Я понимаю, ваша собственная сила велика… и я ведь не сопротивляюсь, вы видите?

– Видим, маэстро, – негромко сказал Фесс, перекидывая посох из одной руки в другую. – Мы не желаем вам никакого вреда. И потому хотим как можно скорее покончить с этим делом.

Про нежелание вреда было, конечно, лишь частичной правдой. Старый Мельноизор, давая им поручение, прорычал, скрываясь в огненной бездне: «А вора приведите ко мне! Вот сюда, на этот край!»

Ни он, ни Аэ тогда ничего не ответили, лишь покачали головами. Старый дракон – старый по меркам этого мира – злобно фыркнул, но, нутром, наверное, ощущая, с кем говорит, не настаивал.

…Дело оставалось внешним, сугубо внешним. Главным были их ощущения, звуки, цвета, запахи, прикосновения. Слова Аэ. Её взгляды, яростные, властные, взгляды истинной драконицы.

Земля под ногами, воздух в лёгких, свет в глазах. Сила и заклятия, мощь слова, изменяющего мир.

Всё по-прежнему. И всё иначе.

– Хорошо, – обречённо вздохнул маэстро. – Марица! Поди ляг. Её ведь это не касается, не так ли, синьор, не так ли, синьорина?

– Пока не касается, – холодно объявила драконица. – Хотя дур, что намеревались кидаться в меня склянками с царской водкой, мне не жалко. Поэтому пусть сидит тихо. Вам всё понятно, мэтр?

– Угу, – лысина почтенного мэтра совсем поникла. – Позвольте мне сменить одеяние и я, э-э-э, буду готов. Однако не пойму, чем смогу оказаться полезен, у меня ведь нет ни планов этих катакомб, ничего. Я туда не совался – зачем они мне? Крепко-накрепко запер двери, приставил стража…

– Такого же, как Гробус?

– Нет, синьорина, попроще, хотя в чём-то и сильнее. Там только крысы раньше бегали… не знаю уж, чем там они могли разжиться, голые кости уже невесть сколько веков…

– И что же дальше, маэстро?