Когда мое сердце станет одним из Тысячи

Я лежу на матрасе, футболка прилипла к потной коже. Я сажусь на кровати и отлепляю влажную ткань, беру в руки кубик Рубика, пальцы мои трясутся.

Я бесконечно прокручиваю в голове подробности прошлой ночи. Воспоминания о Стэнли гудят в каждой клетке моего тела. Частицы его циркулируют у меня в крови, в мозгах. Стоит мне прикрыть глаза, и я сразу вижу его в темноте закрытых век.

У нас даже секса не было, но он каким-то образом сумел попасть внутрь меня.

Глупо. Очень-очень глупо было думать, что мы сможем встретиться и я не буду страдать от последствий этой встречи. Я нарушила все правила своего личного кодекса и теперь расплачиваюсь за это.

Я отгоняю мысли, ставлю себя на ноги и плетусь в ванную, чтобы умыться холодной водой. Мне нужно готовиться к работе.

* * *

— Эй!

Прищурившись, я оглядываюсь. Я только что закончила чистить клетку гиббонов. Тоби опирается на метлу и совок, челюсти активно пережевывают ярко-фиолетовую жвачку.

— Тебе нельзя жевать жвачку в рабочее время, — говорю я.

Он ухмыляется:

— А то что, пожалуешься на меня?

Может быть, ему кажется, что он выглядит крутым. Возможно даже, что он таким образом пытается флиртовать со мной, как маленький мальчик, дергающий девочек за косички. Меня это не впечатляет.

— Выплюни, — говорю ему я.

Он выплевывает жвачку на ладонь и прилепляет ее снизу питьевого фонтанчика.

Вскользь я думаю, не вывалить ли ему ведро обезьяньих фекалий и гнилых фруктов на голову. Меня, конечно, за это уволят, но оно того стоило бы.

— Ты что-то хотел мне сказать, — спрашиваю я.

Он поправляет козырек бейсболки цвета хаки и сияет своей бурундучьей улыбкой.

— Мисс Нэлл хочет тебя видеть.

Когда мисс Нэлл хочет меня видеть, обычно это не предвещает ничего хорошего. Конечно, всегда остается шанс, что она хочет меня повысить. Шанс есть, но вероятность невелика.

Я захожу в ее офис и сажусь. Она пристально изучает меня:

— Ты заболела? Вид у тебя как у собачьей еды.

Я меняю положение на стуле. Она уже использовала это выражение раньше. Оно означает, что выгляжу я плохо, хоть я и не понимаю, при чем тут собачья еда.

— Я просто плохо спала. Вот и все.

Она постукивает своим конфетно-розовым овальным ногтем по столу и переключается на привычный менторский тон, это означает, что я здесь надолго.

— Знаешь, я здесь пытаюсь заниматься респектабельным делом. Люди говорили, что я рехнулась, если считаю, что удастся превратить этот допотопный зоопарк в прибыльный бизнес. «Больше никто не зарабатывает на зоопарках», — говорили они. Но я доказала, что они ошибались. Я купила это место, когда его собирались окончательно закрыть, все выкрасила свежей краской, приобрела несколько новых животных, сделала новую рекламу. Прибавь сюда работу до седьмого пота, и вот «Хайкори-парк» приносит прибыль впервые за многие годы. За десятилетия! Знаешь, как мне это удалось?

Она только что подробно объяснила мне, как ей это удалось, но я уже хорошо выучила правила игры, поэтому спрашиваю:

— Как.

— Одно слово: репутация. Репутация — это все. Думаешь, люди сюда на зверей приходят посмотреть?

— Да. Вернее, нет.

— Если бы люди хотели посмотреть на животных, они могли бы сделать это дома, включив, мать его, канал о живой природе с многомиллионным разрешением. По телевизору животные делают интересные штуки. А здесь они просто сидят, отлавливая блох со своих меховых яиц. Думаешь, кому-то интересно на это смотреть?

Я размышляю, не сообщить ли ей, что здесь у большинства животных просто нет больших пальцев, чтобы заниматься указанной активностью, но решаю промолчать.

Он продолжает:

— Наши посетители приходят сюда за опытом. Полноценным опытом. Мы соперничаем с кинотеатрами, со спортивными мероприятиями, с любым занятием, которым люди могут заняться в субботу, а это значит, мы должны предоставлять услуги. Если посетители приходят и видят тебя, выглядящую как мешок говна, их опыт будет неудачен.

На меня наваливается усталость, тело делается тяжелым. Она продолжает говорить, но слова проскальзывают мимо и исчезают бесследно. Мое зрение слабеет, и мир вокруг плывет.

Через мгновение я слышу, как мисс Нэлл повторяет мое имя снова и снова. Ее голос кажется замедленным, словно кто-то проигрывает запись на низкой скорости: Элвиии… Эээлвиии. Я вижу, как слова пролетают сквозь воздух в слабом свечении, как будто их окунули в серебристую краску. Мой взгляд следует за ними с отстраненным интересом.

— Ау! — она щелкает пальцами.

Зрение резко фокусируется.

— Что.

Она хмурится, но уголки ее бровей опущены вниз. Обычно это означает, что кто-то волнуется, а не злится.

— Ты точно не заболела?

Я качаю головой.

— Просто устала, — и задумалась.

Попугай Герцог неожиданно чирикает в клетке, и я пробуждаюсь, едва не подскакивая на стуле.

Мисс Нэлл хмурится еще больше.

— Тебе, наверное, стоит пойти домой пораньше и отдохнуть.

Я открываю рот, чтобы возразить — мне здесь спокойнее, чем дома, но осознаю, что возражать бесполезно. Поэтому закрываю рот, киваю и заставляю себя подняться.