Когда молчит совесть

Бадирбейли насупился. Как посмели его прервать! Не успел он ответить, директор института поддержал председателя:

- Я тоже считаю: помогать молодежи - долг каждого из нас. Практика показывает: чем доверительнее отношения между профессором и аспирантом, тем больше пользы для дела. Молодежь нуждается в добром к себе отношении.

Бадирбейли не посмел возражать директору.

- Конечно, объективное покровительство - прекрасное дело! Но опека опеке рознь! Впрочем, об этом я скажу в конце выступления, а сейчас разрешите о главном...

- Пожалуйста, профессор, мы слушаем.

Бадирбейли выпрямился. Куда девалась старость, он словно забыл о ней!

- Несколько месяцев назад, когда Сохраб Мургузович поставил вопрос о выделении для Шамсизаде специальной лаборатории и создании для его работы особых условий, я высказывал свое мнение. Говорил, что работа Шамсизаде недостаточно научно-технически обоснована и потому из его затеи ровным счетом ничего не может выйти! Не следовало вводить аспиранта в заблуждение и заставлять попусту тратить время. Выбрал бы другую тему. Но... меня не послушались!

Бадирбейли на минуту умолк, оглядел зал, ища сторонников, еще выпрямился и, подергивая плечами, сказал:

- Я категорически требую, чтобы в институте были выработаны строгие правила порядка защиты диссертаций. Пора положить конец самоуправству и беззаконию, нельзя использовать институт и его средства для достижения личных целей. Работа коллектива должна строиться на деловых началах.

- Ваши обвинения очень серьезны, Башир Османович, - прервал его директор. - Потому, может быть, вы будете более конкретны и на примерах докажете то, что пока вы утверждаете голословно? В чем видите вы отсутствие деловой атмосферы в нашем коллективе?

Лицо Бадирбейли быстро менялось, подхалимаж боролся с надменностью.

- Вы неправильно поняли меня, товарищ Алиев, я не говорю обо всем институте в целом, я имею в виду наш отдел. - Плечи его задергались, глаза тревожно пробежали по залу. Выпятив вперед подбородок, он продолжал: - Речь идет о профессоре Гюнашли и методах его работы. Мы обязаны сделать все, чтобы соблюдались прежде всего интересы государства. В планах должны значиться темы и научные работы, рентабельные экономически. Туманные гипотезы, "проблемы", писанные вилами по воде, чужды советской науке и могут нанести ей только вред! Наша обязанность - воспитывать молодежь. Они, лишь переступившие порог науки, должны правильно понимать свои задачи. Может ли юнец, у которого кости не окрепли, стремиться решать сложнейшие проблемы?

- Вы неправы, Башир Османович! Это свяжет молодых ученых, ограничит их возможности, лишит инициативы...

Бадирбейли медленно повернул голову в ту сторону, откуда раздался голос, и, краем глаза взглянув на неожиданного оппонента, решительно возразил:

- Вам должно быть известно, что понятие "индивидуум" приняло в нашем обществе иное значение. Индивидуальный труд не может существовать без коллектива. А коллективный труд в свою очередь складывается из труда отдельных индивидуумов.

- Твои суждения, Башир, изрядно попахивают консерватизмом. Химические науки нельзя ограничивать требованиями сегодняшнего дня! А твое выступление призывает именно к этому.

Башир рассвирепел. Обвинить его, Башира Бадирбейли, в консерватизме?! Он обернулся и увидел профессора Муршида Гамзаева. Еще один давний враг!

- Да, товарищ Гамзаев, ты правильно понял меня! - Челюсть Башира дрожала, лицо почернело. - Я против всего, что отрицается сегодняшним днем! Забыл народную поговорку: "Чем до завтра курдюка дожидаться, лучше сегодня потрохами пообедать"?

- Твоя поговорка, Башир, попахивает плесенью. Так говорит тот, кто хочет остановить развитие человеческой мысли!

- Муршид, не зарывайся! Советовал бы взвешивать свои слова!

- Я не зарываюсь, Башир! Я утверждаю, что любое ограничение - враг прогресса в науке. Придерживаться подобных правил - значит обламывать крылья творчеству, поискам.

- Ненужные крылья лучше вовремя обломать!

- О нет, Башир! Бескрылый ученый ничтожен! Завоеватели космоса, приближающие к нам далекие планеты, творцы электронных машин, кибернетики, - разве не их крылатая мысль, устремленная в будущее, творит чудеса? Теории бессмертного Эйнштейна, гениального Циолковского подарили нам крылья. Слава им! Без них мы не постигли бы сегодняшних чудес науки.

- Все понятно, Муршид! Хочешь пригреться в тени славы Эйнштейна и Циолковского? Неплохой аппетит! Гении рождаются раз или два в столетие. Ни из тебя, ни из меня гения не получится.

- Ошибаешься, Башир, не так уж велик мой аппетит! Велика моя вера в будущее. И не обо мне и не о тебе идет сейчас речь. Я говорю о наших учениках. Всем сердцем верю я, что среди молодых есть будущие великие ученые, а может, и гениальные. Мы должны этому только радоваться и в меру своих сил помогать им!

Бадирбейли замолчал, сбитый с толку. Что мог он ответить? Слово попросил Гамзаев. Он поднялся с места и спокойно заговорил: