Когда молчит совесть

- Если бы я, уважаемый управляющий, как вы утверждаете, хотел отомстить за отца, я бы сделал это в тяжелую годину войны. Но вы знаете, как я работал. Видели. Мы вместе с вами трудились в ответственнейшей комиссии по обороне нашего города. В этой комиссии были самые доверенные люди.

Тогда вы не знали о судьбе моего отца? Почему же все эти годы вы молчали?

- Прошлое - не оправдание! Не заметайте следы. Прикинуться ягненком, войти в доверие, чтобы творить свои гнусные делишки, - испытанный метод врага. Друг на словах - враг на деле. Но нас не так легко провести! Против вас много улик. К нам давно поступают сигналы, и мы не имеем права закрывать глаза на предупреждения честных людей.

- У вас нет еще одного права - попирать человеческое достоинство! Это противоречит советским законам!

- Хватит! Не желаю больше слушать! - В углах рта Бадирбейли снова выступила желтоватая пена.

* * *

Гюнашли плохо помнил, чем окончился разговор с управляющим. Выйдя из управления, он долго бродил по городу. А когда наконец пришел в себя, уже светало, гасли звезды, далеко-далеко над морем алела полоса восхода. На пустынных улицах, нарушая рассветную тишину, изредка раздавался гудок автомобиля да скрипел снег под ногами прохожих - рабочие возвращались после ночной смены. Мороз пробирал до костей. Вялость сменилась утренним возбуждением, и разговор с управляющим со всей отчетливостью всплыл в памяти.

"Кто эти люди, что посылали "необходимые" материалы в соответствующие инстанции? И какие могли быть материалы?" - думал Сохраб. А впрочем, какое это имеет значение?... В ушах прозвучали последние слова Бадирбейли: "Даю вам неделю! Если за это время не сдадите завод, разговор будет коротким! Можете идти!"

Острая боль пронзила сердце, казалось, его прокололи с разу в нескольких местах. Дрожь прошла по телу, и, чтобы утишить боль, Сохраб сгорбился, сжался. Еле добравшись до дома, не говоря ни слова, одетый повалился в постель.

Мархамат не спала, дожидаясь мужа.

- Ну вот! - воскликнула она, взглянув на его белое как полотно лицо. Добился своего! Надорвался! Есть на свете люди, которым жизнь не дорога!

Сохраб ничего не ответил на упреки жены. Только горестно вздохнул и подумал: "А ведь Мархамат права, работаю не покладая рук, забываю, где день, где ночь, когда в отпуск ездил - не помню, и вот она, благодарность! Оскорбления, угрозы... Топчут твою честь, как старый палас..." Он горько усмехнулся.

А сердце болело так, словно гноилась открытая рана. Озноб сотрясал тело, и Сохраб опять весь сжался, стиснул кулаки, - только бы унять боль, ну хоть немного!

Мархамат ворча раздела мужа, укутала двумя одеялами, хотела тут же вызвать "скорую помощь", но Сохраб сердито запротестовал:

- Не надо! Я просто устал, отосплюсь - и все пройдет...

Разозленная упрямством мужа, Мархамат насупилась и, захлопнув дверь, ушла в другую комнату, - ну и пусть отдыхает на здоровье!

Сохраб спал недолго. Несмотря на сильную усталость и нервное перенапряжение, сон не шел к нему. Не прошло и двух часов, он встал, голова горела, наверное, поднялась температура. Преодолевая недомогание, Сохраб оделся и хотел незаметно, без завтрака, уйти из дома. Но Мархамат преградила ему путь.

- Желаю успеха! Куда изволили собраться? - насмешливо спросила она.

- На работу, - облизывая пересохшие губы, тихо ответил Сохраб.

Мархамат смотрела на него с укоризной и ужасом, глаза ее гневно блестели.

- Да я вижу, ты и впрямь рехнулся! - резко сказала она. - Опомнись! Или хочешь оставить детей сиротами? - В то время у Гюнашли еще было двое детей. Вскоре младший заболел и скончался. - И что это за работа у тебя? Ни отдыха ни срока! Да вспомню ли я за всю нашу жизнь хоть один спокойный, счастливый день? Работа, работа, работа! Погляди в зеркало, на кого ты похож.

Сохраб сокрушенно покачал головой.

- Ах, Мархи, если бы ты знала... - Он с трудом удержался, чтобы не рассказать жене о ночном разговоре. - Сейчас самое напряженное время. У меня каждая минута на счету. Медлить нельзя!

Он быстро вышел из спальни, накинул пальто и спешно, чтобы не слышать упреков жены, захлопнул дверь. Нервы его напряжены до предела, говорить с женою о неприятностях он не хотел. Зачем тревожить близких? Помочь все равно не сможет, так к чему нарушать спокойствие в доме?

Приехав на завод, Сохраб вконец расстроился. Все работы остановились, нигде ни души. Его встретил бригадир монтажников.

- Товарищ Клыджев, где рабочие? - спросил Гюнашли растерянно оглядываясь.

- Не пришли, - Клыджев смущенно опустил глаза.

Гюнашли почувствовал, как внутри у него все натянулось, словно тетива. Не помня себя он крикнул (первый раз в жизни позволил повысить голос на рабочего человека):

- Почему? Кто разрешил?

- Таково распоряжение свыше...

Гюнашли непонимающе уставился на бригадира: "Да что же это происходит? - мысленно спрашивал он. - С одной стороны, ультиматум: сдать завод в недельный срок, с другой - дикие, ничем не обоснованные решения..."