Гюнашли встревожился, однако на работе никому не сказал ни слова. И дома, готовясь к встрече с управляющим, молчал, стараясь ничем не выдать волнения. На расспросы жены отвечал, что устал, разболелась голова. Время приближалось к десяти, он собрался ехать. Мархамат попыталась удержать его.
- Ты болен, - говорила она. - На дворе метель. Можно ли так не беречь себя?
Не слушая ее уговоров, Сохраб продолжал одеваться, и она не стала настаивать, - с тех пор как начали строить завод, Сохраб постоянно выезжал ночью на стройку. Он и сам затруднился бы сказать, когда ему в последний раз удалось нормально поспать.
Кабинет управляющего больше походил на музей, чем на служебное помещение. С потолка, разукрашенного золотым орнаментом, свисала бронзовая люстра, такая тяжелая, что казалось, она вот-вот рухнет и увлечет за собой весь позолоченный потолок. На сверкающем паркетном полу пестрели пушистые ковры. Белые шелковые занавеси, напоминающие пенящиеся волны, складками ниспадали с потолка до пола, закрывая высокие окна. Где-то в глубине кабинета расположился огромный письменный стол. Среди множества белых и черных телефонных аппаратов и массивного письменного прибора еле виднелась маленькая лысеющая голова. Невзрачная, щуплая фигурка управляющего представляла разительный контраст с тяжеловесной роскошью кабинета.
Нерешительно ступив на ковер, Гюнашли подошел к столу и приветливо поздоровался с управляющим. Но тот даже не поднял головы и не взглянул на Сохраба.
- Прошу, - сухо бросил Бадирбейли, указывая на стул. После длительной и томительной паузы нехотя спросил: - Как идут дела на заводе?
Гюнашли придвинул стул и сел. Стараясь казаться спокойным, негромко ответил:
- Строительные работы еще продолжаются, товарищ Бадирбейли.
- Почему?
- Не смогли закончить в установленные сроки.
- Причина?
- Причин много, и одна из них - небывалые холода.
У Бадирбейли задергалась и задрожала щека.
- Неуважительная причина! - Он повысил голос, в котором зазвучали повелительные нотки: - Убогая фантазия! Сочинять небылицы тоже надо умело. Как это может зима помешать сдаче завода в назначенный срок?
- Вы правы, товарищ Бадирбейли. Сочинять небылицы не умею, а потому говорю сущую правду. Не предусмотрена изоляция установок.
- Кто, по-вашему, должен это предусматривать?
- Проектировщики, главный инженер, технический персонал.
Управляющий ехидно улыбнулся.
- Как легко перекладывать вину на других! - Швырнув карандаш на стол, он выпрямился, его колючие глазки впились в Сохраба. - Нам все известно! Все досконально! - крикнул он прокурорским тоном. - Ухищрения врага!..
Гюнашли с первых же слов управляющего был готов ко всему и потому ответил спокойно, с достоинством:
- Я этого утверждать не могу.
- Конечно! - Управляющий вспылил, в уголках рта выступила желтоватая пена. - Обманывать государство, бросать на ветер миллионы, обречь сотни рабочих на никому не нужный труд - все это, по-вашему, ерунда, не так ли?
- Рано, товарищ Бадирбейли, выносить столь суровый приговор. Мы не теряем надежду сдать завод в эксплуатацию в самое ближайшее время.
- Они не теряют надежду! - с издевкой кричал Бадирбейли, сузив разгневанные глазки. - Афера, авантюра! Ваши труды не могут увенчаться успехом! Зарубите себе на носу!
- Я не аферист и не авантюрист, товарищ управляющий. Я ученый...
- Повторяю: нам все известно! - В узких зрачках Бадирбейли вспыхнули злобные искры. - Почему, я смею вас спросить, вы скрыли свое прошлое? неожиданно понизив голос, спросил он.
По телу Гюнашли пробежала холодная дрожь.
- Я? - только и мог спросить он.
- Да, вы, вы! Где ваш отец?
Гюнашли вздохнул, и Бадирбейли, не дожидаясь ответа, торжествующе произнес:
- В краях весьма отдаленных! И нам этого хорошо известно.
Сохраб молчал. Кому понадобилось вытащить на свет дело одиннадцатилетней давности, бередить старые раны? Ведь во время войны они несколько лет работали вместе с Бадирбейли в Государственной комиссии по обороне Баку, и Башир прекрасно знал его биографию. Какую цель сегодня преследует этот человек?
- Могу сказать одно: несчастье, случившееся с моим отцом, не имело влияния на мои убеждения. Никогда. Всей своей жизнью и работой я старался приносить пользу нашему государству.
- "Польза"... - Бадирбейли брезгливо поморщился.- О какой пользе вы говорите? Угробить государственные миллионы, ввести в заблуждение людей уж не эту ли пользу вы имеете в виду? - Он ярился все сильнее. - Вы - враг, надевший личину друга. Мстите за отца. Но, повторяю, ваша афера не может увенчаться успехом! Мы сумеем вовремя сорвать маску с вашей грязной физиономии.
Сохраб потерял терпение. Слово "месть" хлестнуло больнее прочих оскорблений. Он поднялся во весь рост, стукнул кулаком по столу, в бешенстве крикнул:
- Вы не смеете порочить честных людей!
- Вспомните, где находитесь и с кем разговариваете! - угрожающе крикнул Бадирбейли.
Гюнашли опустился на стул. Нет, он не успокоится, пока не выскажет всего, что накопилось у него на душе.