Когда мы потерялись в Стране снов

И тот факт, что я могу выбирать, что произойдёт во снах, менять их и проигрывать заново, тоже никому не интересен, потому что никто мне не верит. Вернее, никто, кроме Сьюзен Тензин.

Я ещё парочку раз пытался объяснить маме, что происходит, но она думает, что я либо:

а) шучу;

б) либо проявляю недюжинное воображение и креативность и что мне «следует записать какие-нибудь из этих приключений, Малки: ты можешь стать знаменитым писателем!»; либо, из самого недавнего…

в) вру. «И ты поощряешь врать Себа, Малки. Сбавь обороты, а? Люди подумают, что ты рехнулся».

Так что всё это было более-менее нашим с Себом не совсем секретным секретом… хотя я не предполагал, что во всё это ввяжется бабуля Сьюзен Тензин.

Глава 24

Прошла уже пара недель нового семестра, и, если Сьюзен Тензин проезжает мимо меня на своей старой дребезжащей машине, она всегда останавливается и предлагает меня подбросить.

Отказаться практически невозможно, хотя поездка всегда выходит пугающая: бабушка Сьюзен постоянно резко сворачивает и притормаживает и произносит слово, звучащее наподобие «кьякпаа» – наверное, это значит «ты идиот» или что-то такое.

Другие ребята, например, Мейсон, Каллум и Кез Беккер заметили, что мы со Сьюзен иногда разговариваем, и Мейсон как-то раз съехидничал, спросив меня, не собираюсь ли я записаться в школьный оркестр. Поэтому я всегда прошу Молу остановиться у начала дороги, чтобы остаток пути я мог пройти пешком и мы со Сьюзен не подходили к школьным воротам вдвоём, как будто мы лучшие друзья. Кажется, она не возражает. В любом случае, она всегда улыбается.

В общем, этим утром я слышу, как сзади ко мне с тарахтением несётся их машина, и бежать мне некуда. Машина с кашлем притормаживает практически на том же месте, где они подобрали меня в первый раз, и Мола перегибается через пассажирское сиденье и кричит в окно:

– Эй! Эй! Сонный мальчик! Садись!

Сонный мальчик? Что за…?

Я подхожу к машине, и Мола грозит мне пальцем.

– Нет, нет! На переднее кресло садись! Особое отношение к особому мальчику!

Честное слово, она так широко улыбается, что её глаза совсем теряются в морщинах. Сьюзен с заднего сиденья сморит на меня извиняющимся взглядом.

– Я рассказала ей про твои сны наяву, Малкольм. Это весьма сильно взволновало её.

– Взволновало? Да! Ты очень особенный! Вот, у меня для тебя кое-что есть. – Она протягивает руку и открывает бардачок, отчего машина резко виляет и едва не сбивает велосипедиста. Я не уверен, как на всё это реагировать. С одной стороны, все любят, когда им говорят, что они особенные. С другой, мне не нравится, что Сьюзен рассказывает об этом направо-налево.

– Мола! Аккуратнее! – говорит Сьюзен. – Прости, Малкольм!

Мола вручает мне пластиковый контейнер.

– Давай! Съешь это! – велит она. Я распахиваю крышку – пахнет знакомо, но я никак не могу понять, чем. Внутри лежат куски бледного, плотного на вид, на вид пирога с орехами.

– Спасибо, – говорю я слегка растерянно.

Сьюзен наклоняется ко мне и говорит:

– Это масляный пирог. Мы называем его tu. Это тибетское блюдо. Тебе оказана большая честь.

Запах немного напоминает протухшее ячье масло (которое я в конце концов выкинул, когда оно растаяло и немного измазало старый школьный свитер), только… не такой протухший, пожалуй. Я откусываю маленький кусочек, но Молу это не впечатляет.

– Нет! Кусай больше! Большо-о-ой кусок! – Она хихикает и жмёт на гудок без какой-то видимой мне причины. Так что я делаю как велено. Это просто объедение. Терпко, масляно, молочно.

– Настоящая вкуснятина! – говорю я, и Мола светится от удовольствия.

– Видишь ли, люди, которые видят сны наяву без усилий, очень редкие. Очень редкие! Я бы сказала, что у них особый дар! Они благословлены. Прочь с дороги – kyakpaa! Я, у меня такое только иногда выходит. Это большая честь – встретить такого человека и смотреть, как он ест мой tu. А теперь, Сонный мальчик, рассказывай, что ты видел прошлой ночью, а я расскажу, что видела я!

Так что, слегка неохотно, я рассказываю ей сон про Каменный век и как я ходил на охоту с пещерным мальчиком Коби. Я упускаю тот момент, что Себ вообще-то делил этот сон со мной, потому что это по-прежнему звучит слишком уж странно, но Мола поухивает от восторга и заставляет меня съесть ещё пирога.

Я ем ещё кусочек, и к тому времени как мы притормаживаем у школы, я здорово наелся. Я уже берусь за ручку двери, когда Мола говорит:

– Стой! Я ещё не рассказала тебе свой! – и я сажусь обратно. Она глушит мотор, складывает руки на коленях и на некоторое время прикрывает глаза.

– Мне снилось ничего, – наконец говорит она.

Это меня озадачивает.

– Ох, – отвечаю я. – Не повезло.

Она поворачивается и улыбается мне.

– Нет. Это хорошо.

Потом она снова закрывает глаза и это вроде как закрывает и разговор тоже. Мне как-то неловко, но это длится всего пару секунд.