Когда нам семнадцать

Пришла вечерняя смена. Жорку согнали с его ДИПа. Побродив с час по депо, он нашел себе свободный станок у ремонтников. Андрей ушел в заготовительный гнуть корпус приспособления. Куракин в арматурном подбирал детали к гидравлике.

Домой Юлька ушла в двенадцатом часу ночи, вместе с вечерней сменой.

На другой день повторилось то же самое, и на третий. Когда слесарные работы были закончены, принялись растачивать гнездо корпуса. И тут электросварной шов дал трещину. Пашка, оказывается, варил его сам, и шов получился некачественный, не выдержал динамических ударов. Три часа Пашка зубилом вырубал брак. Теперь корпус варили электросварщики — и шов наконец получился.

В этот день Юлька вернулась домой особенно поздно. В коридоре рядом с дежурной сидел молоденький лейтенант милиции. Юлька прошла мимо, но дежурная ее окликнула:

— Возьми ключ! В вашей комнате никого нет.

— А Лиза? — замерла Юлька.

— Ее отвезли в роддом. Бондаренчиха и ваша жиличка. Врача вызывали…

Юлька не в силах была выговорить ни слова. Тетя Даша поспешила успокоить ее:

— Ничего страшного. Такое бывает…

Юлька взяла ключ от комнаты.

— Вы из седьмой? — поднимаясь, спросил лейтенант милиции. — Если позволите, пройдемте к вам.

Войдя, лейтенант сел на предложенный ею стул.

— Что-то у вас яблоками не пахнет, — усмехнувшись, сказал он.

— Какими яблоками? — удивилась Юлька.

Лейтенант расстегнул кожаную сумку, вынул бумагу, положил на стол:

— Когда придет Алевтина Макарова, передайте ей это уведомление. До свиданья! — браво козырнул он, щелкнув каблуками, и ушел.

Юлька машинально взяла повестку.

Дозвониться до роддома не удалось, все время слышались короткие гудки. Когда Юлька в очередной раз опускала трубку на рычаг, уличная дверь распахнулась, потянуло холодом, и в клубах морозного пара на пороге появилась закутанная до самых глаз Алевтина. Сразу же в дверях она заплакала, причитая и всхлипывая.

— Что случилось? — Юлька потрясла ее за плечи.

— Положили Лизавету в больницу. Еще с утра ей плохо было, — стала рассказывать Алевтина, грузно усевшись на кровать.

Говоря, Алевтина раздевалась. Делала она это долго, и, когда разделась, на кровати вырос целый ворох кофт, платков и платочков, которые она надевала, выходя на мороз.

Юлька следила за ней сухими сердитыми глазами.

— Вот тебе письмо заказное, — сказала она.

Взгляд Алевтины метнулся к белому квадрату на столе. Не читая, она догадалась, что это такое, по штампу на конверте.

— Достукалась, — сказала Юлька. — Теперь яблоками торгуешь? Собирай-ка ты свои манатки да проваливай отсюда.

Алевтина растерялась.

— Да ты что? Некуда мне идти! Совсем даже некуда, — запричитала она и трясущимися руками принялась прятать повестку под кофту. — Штрафанут теперича, как пить дать.

— Иди к своей товарке, — грубо оборвала ее Юлька. — С ней яблоками торговала, туда и валяй!..

— Торговала… Забрали они мои яблоки. Чтоб они подавились! И никуда я не пойду, хоть гони ты меня. Куда мне уходить в мороз, на ночь глядя, да под самый Новый год… — всхлипнула она. — Сама уеду в Армавир, как потеплеет. Сказывают, и жизнь там полегче, и мужчин свободных много. Куплю домишко, хозяйство будет, и мужик найдется… А теперича куда же мне уходить, когда Лизавета в больнице. Комендант не дозволит ей жить с ребенком в общежитии, а на казенные квартиры, сама знаешь, какие очередя. Как выпишется Лизавета, отпуск возьму, помогу ей первое время.

Юлька молчала. Ей было удивительно в слезливом потоке слов Алевтины уловить нотки тоски одинокого, ушибленного жизнью человека. «Черт с ней, пусть живет», — устало подумала она.

Второго января у Наташи начиналась сессия в финансово-экономическом институте. Она только изредка, по пути в библиотеку, могла заходить в родильный дом с передачей для Лизы.

Раза два Юлька встречала вместе Бондаренчиху и Алевтину. У них царило полное согласие. Горпина что-то рассказывала своим певучим голосом, распоряжалась. Алевтина поддакивала и с необычной для нее старательностью выполняла любое распоряжение Горпины. Каждый вечер Алевтина, нагруженная тяжелыми сумками, ходила к проходной. Вахтер не пропускал ее на территорию депо, но относился к ней снисходительно и сам отправлялся в механический цех отыскивать Юльку.

Не из особой привязанности к ребятам из бригады таскала Алевтина каждый вечер эти сумки. Все дело было в Горпине. Алевтина прилипла к ней своим переменчивым, нестойким сердцем. Бывают такие люди, которым нужен более сильный по характеру человек, и они ищут его.

А ребята жали вовсю. Уже опробовали гидравлику, собрали корпус, изготовили несколько запчастей на всякий случай. Оставалось выточить и обработать зажимные кулаки. Сталь «полумагнитка» для них была получена, но обыкновенные резцы не брали ее. Быстров сказал, что в инструменталке есть специальные резцы, и приказал Цыганкову выдать их бригаде.

Андрея, не спавшего две ночи подряд, Куракин и Жорка уговорили идти домой. В инструменталку отправился Пашка. Цыганков подписал требование, но Куракин вернулся без резцов.

— Вы же сами распорядились отдать их, — оправдывался перед мастером кладовщик.