Когда наступает рассвет

Все облегченно вздохнули. Макар Иван, сосредоточенно набивавший трубку новой порцией табака, разжег и энергично засосал ее. Волны вонючего дыма клубами обдали сидевшую рядом Наталью. Она затрясла головой, чихнула. Отмахиваясь рукой, громко запротестовала:

— Задымил опять! Дядя Иван, отвернулся бы хоть со своей дымокурней! Дышать печем.

Катерина обратилась к солдатам:

— Что, парни, стоите у порога? Присаживайтесь, дайте ногам отдых!

Солдаты сняли шапки, расстегнули полушубки и уселись на лавки, зажав винтовки в коленях.

К Домне подсел черноглазый парень. Он улыбнулся, сверкнув ослепительно белыми зубами, привалился к ней и пропел сладким голосом:

— Ах, девушки-красавицы, куколки-зазнобушки!..

Домна рассмеялась, хотя Катерина заметила в ее глазах плохо скрытую ненависть. Девушка оттолкнула весельчака:

— Ты что, парень, сидеть разучился, что валишься чурбаном?

— Меня к завлекательным тянет, удержаться не могу. Характер такой! Но ты не бойся, я не кусаюсь. — И солдат снова выразительно подмигнул.

Высокий уселся возле бедовой Натальи. Сверкая бойкими глазами, она молча поглядывала на него. Косолапый детина неуклюже топтался посреди избы, не зная, куда приткнуться. Агафья пододвинулась и, освободив место между собой и Иваном, пригласила:

— Садись сюда, паренек, с нами покалякай!

Тот покорно поплелся к ним и тяжело плюхнулся па лавку.

Иван, откашлявшись, спросил у него:

— Вы здешних мест или дальние?

Старший взглянул на него, сказал насмешливо:

— Отсюда не видать. А ты что, в гости к нам ладишься?

Наталья с осуждением взглянула на грубияна, отстранилась от него:

— Зачем на старого человека собакой огрызаешься?

— Пусть не спрашивает. Какое его дело?

— Подумаешь, и спросить нельзя! — Она передернула плечами, отвернулась.

Цыганистый солдат, сидевший рядом с Домной, попытался их помирить:

— Ну что вы не поладили? Если хочется знать — пожалуйста! Дальние мы, из разных мест. Я, напри мер, с Мезени, а этот родился у черта па куличках. — Веселый солдатик забавно прищурил глаз. — Этот коновал печорский, собачий сват… А имя у него красивое: Василий!

Глафира, недружелюбно покосившись на Василия, сказала:

— Знаем печорских, показали себя…

— Осторожнее язычком-то, осторожнее! — пригрозил ей тот. И поднялся. — Ладно, идемте отсюда! Нам еще на мельнице нужно побывать. Шагом марш!

Черноглазый затянул теплый шарф, застегнулся на все крючки, повернулся к Домне и осклабился:

— До свидания, красавица! Понравилась ты мне, жди сватов!

Домна ответила с усмешкой:

— Валяй присылай. Буду ждать…

Солдаты ушли. Женщины скоро стали собираться домой и вместе с Макар Иваном, согласившимся проводить их, вышли из дому.

Катерина закрыла дверь, облегченно вздохнула.

Домну вдруг охватила усталость. Забравшись па полати, она прилегла. Уснули дети с бабушкой. Настенька устроилась на голбце. Одна лишь хозяйка продолжала возиться в избе. Она не собиралась ложиться.

Когда все в избе затихло, Катерина шепнула Домне:

— Отдыхай не раздеваясь. Может, скоро и наши заявятся…

4

Около полуночи в сенные двери кто-то легонько постучал.

Домна приподняла голову, замерла в тревожном ожидании: «Не за мной ли уж те солдаты?»

Катерина движением руки предупредила, чтобы она притворилась спящей. Домна юркнула под одеяло с головой и притихла.

Катерина вышла в сени, спросила:

— Кто крещеный стучится?

Отозвался, видимо, знакомый; хозяйка сразу открыла дверь. В избу вошел высокий, плечистый мужик. Катерина спросила с тревогой:

— Что-нибудь случилось, Габэ? Почему так поздно вздумал навестить?

Брат Катерины, Габэ, с такими же, как у нее, добрыми и умными глазами, очистил с курчавой бороды намерзшие сосульки, огляделся. Видно было, что он не спешит сообщить, с чем пришел.

— Замешкался я… Везде патрули снуют, пришлось на лыжах добираться лесом. Не с доброй вестью я пришел, сестра…

— Подожди! — схватилась за сердце Катерина. — Они Микула?..

— Сегодня… Недалеко от мельницы… Завели в лес, к Черному ручью… расстреляли. Там и лежит, у ручья.

Первой вскрикнула Настук, за ней во весь голос заголосила старуха. Проснулись дети и молча в испуге смотрели, как плачут навзрыд взрослые…

Только Катерина сидела на лавке ни жива ни мертва, в лице ни кровинки.

Домне хотелось броситься к Катерине, хоть чем-то утешить ее, но горький комок подступил к горлу, не продохнуть.

В окошко постучали. Катерина не вдруг подняла голову и не сразу поняла она, что все в жизни продолжается по-прежнему. Габэ бережно тронул ее за плечо. Стук повторился. Катерина вытерла слезы, молча вышла в сени. Вскоре она вернулась, тяжело волоча ноги, подошла к Домне и прошептала непослушными губами:

— Там тебя ждут. Петря сведет куда надо. Не говори ему пока об отце. Иди!

Домна накинула пальто, взяла свой узелок, крепко сжала руку Катерины:

— Спасибо, тетушка Катерина, за хлеб-соль и за все! Может, не скоро встретимся. А ты крепись, родная. Жалко дядю Микула, да слезами горю не поможешь, о себе подумай, о детях, — Домна хотела еще что-то добавить, но слова застревали в горле. Да и были ли нужны они сейчас?

Домна прильнула на миг к груди женщины, крепко обняла ее и быстро вышла.