Когда наступает рассвет

На улице, около крыльца, маячила одинокая фигурка.

— Это ты, Петря? — шепотом спросила Домна.

— Я! — отозвался мальчик.

— Пошли.

Петря повел Домну задами, по узенькой тропинке, петлявшей между банями. Было удивительно, как парнишка находил дорогу. Иногда они оступались, проваливались в глубокий снег, брели в темноте почти на ощупь. Но, оглядевшись, он снова нащупывал ногой протоптанную в сугробах стежку и двигался дальше. Тропинка вывела их к гумну со скирдой и овином. Чуть дальше просматривалась темная стена леса. Было тихо. Ни звука не доносится из деревушки, оставшейся позади. Затих даже ветер, носившийся по снежным просторам.

Когда Домна с Петрей подошли к овину, раздался негромкий окрик:

— Кто идет?

— Это мы, дядя! — также вполголоса отозвался мальчик.

Из-за угла черного овина показались трое, подошли. Домна поздоровалась с мужиками, отошла с ними в сторонку, рассказала о постигшем Катерину горе. Мужики слушали молча, горестно покачивая головами.

Ночь хотя была темная, но все же, стоя рядом, можно было разглядеть незнакомых людей. Они были в легкой, теплой одежде, в суконных охотничьих шапках, у двоих — охотничьи ружья, у третьего за спиной топор, вдетый в кожаную петлю лузана.

Двое молодые, лет тридцати. Третий — пожилой, бородатый. Он невесело похлопал Петра по плечу и велел возвращаться.

— Про нас ни гугу! Понял, браток?

— Знаю, чай, не маленький! — ответил мальчик и по старому следу направился к деревне. Через минуту его уже не было видно.

Пожилой обратился к Домне:

— Расскажи, девушка, ладом, какая помощь от нас требуется?

— Утром собираемся начать наступление, — сообщила она. — Нужны подробные сведения о противнике, где какие части сосредоточены. Нужны проводники, чтобы лесными тропами вывести наши отряды в тыл белым. Вы же здешние! Может, взялись бы?

— Мы тут все тропинки, все просеки знаем, — отозвались охотники.

— Можем помочь, — подтвердил бородач.

Многое охотникам было известно: они рассказали, где и какие отряды стоят у белых, сколько у них пулеметов. Домна внимательно слушала, иногда задавала вопросы. Времени до рассвета оставалось немного, пора было возвращаться.

Пожилой охотник предложил:

— Слышал я, со стороны Печоры ждут подкрепления. Надо опередить их, так сделать: двое пойдут с тобой, девушка, они будут вам проводниками. А я останусь и соберу мужиков. Как начнется наступление, постараемся ударить с тылу и может сумеем присоединиться к вам. Все-таки помощь будет.

— Хорошо! — одобрила Домна. — Будем ждать вас в наш партизанский отряд!

— На лыжи и — айда! — сказал своим товарищам пожилой охотник. — А сама ты можешь на лыжах? У нас есть свободная пара, прихватили для тебя на всякий случай!

— Думаю, не отстану. По готовому следу мне будет легче, вот им тяжелее придется!

— Вот и ладно! — одобрительно отозвался охотник и сказал молодому парню с ружьем — Ты, Педэр, впереди пойдешь! Прямо лесом дуйте. К рассвету будете там. На, бери мой компас! Ну, в добрый час!

Домна крепко пожала руку пожилому охотнику. И трое лыжников направились к лесу.

5

В эту ночь никто не спал в доме Викул Микула. Дети, умаявшись от слез, задремали. Настенька продолжала всхлипывать на полатях, рядом с ней молча лежал вернувшийся Петря. Брат Катерины прилег на голбце, а сама хозяйка и ее старая мать так и не ложились в эту ночь.

Старушка, собираясь ставить тесто в большую квашню, печально спросила у Катерины:

— Всю муку будем расходовать?.. Придут люди провожать хозяина, кормить придется… Ох, горе горевать, не пир пировать!

Катерина принесла из холодной избы чистое белье мужа, рубашку верхнюю, штаны и, разостлав на столе, рассматривала их. На вопрос матери, кивнув головой, тихо сказала:

— Стряпай из хорошей муки. Авось не помрем с голоду.

А слезы бежали по лицу, прожигая новые глубокие морщины. Иногда они падали на мужнину ситцевую рубашку в синюю полоску. Эту рубашку она сшила прошлой весной. Микул очень любил ее и надевал только по праздникам.

Катерина верила и не верила, что собирается провожать своего Микула в последний путь, а поверив, прильнула к рубашке и, не удержавшись, зарыдала.

Мать осторожно высвободила из ее рук рубашку, сказала с досадой:

— Не роняй, Катеринушка, слезы на одежду мужа! Тяжело будет ему лежать в сырой-то рубашке. Нехорошо это, в народе так сказывают.

Катерина хотя и не верила приметам, но послушно вытерла глаза передником.

Праздничные казинетовые штаны хозяина на коленках поистерлись. Надо было заштопать, Катерина проворно штопала и думала: как бы привезти Микула домой? Не валяться же ему там, в лесу. Затемно бы еще надо выехать. Снова придется поклониться Опоню, попросить лошадь.

— Что еще понадобится? — спросила у матери Катерина. — Господи, голова как чугунная, ничего не могу делать, все из рук валится!

— Покрыть его надо, дитятко, — поучала старушка. — У нас есть выбеленный тонкий холст. Да и гроб опускать тоже понадобится холстина. Не будем же на веревках опускать хорошего человека! Надо еще в гроб настелить две с половиной пары веников, лежать мягче будет. Только кто будет гроб делать?