Когда наступает время

- Остынь, царица. Мне хватает истерик Олимпиады, чтобы я терпел это еще и от тебя. Смирись, наконец. Твоя красота и ум лишь приложение к расчету. Ты умна, но, видимо, не настолько, раз пришла.  Ваш брак лишь политика. Я бы сильно удивился, будь оно не так. А влюбленность… Кто угодно, но только не он. Чего душой кривить? Согдиана и Бактрия измучили его своими стычками. А так? Спокойствие. Разве будет твой отец расшатывать царство собственной дочери? Ты хоть на мгновение подумай.

- Замолчи, Гефестион! – Роксана стиснула кулаки, потом в ярости скинула со стола вазу. – Как смеешь ты так разговаривать со мной?! Я твоя царица!

- Я вне этих условностей. Ты пришла ко мне приказывать. Но разве в этом дело? Ты до сих пор так и не поняла, что такому человеку как Александр нужна великая женщина. Такая, чтобы завоевывать ее всякий раз. Чтобы ходить по краю обрыва, готовому низвергнуться с него от страсти. А ты словно срезанный цветок. Нет в тебе столько величия и дерзости, чтобы удержать его. Так что приказывай, не приказывай…

- А в тебе есть?!

- Выходит, что да, раз ты пришла ко мне просить…

- Просить?! Я не привыкла просить! Я привыкла повелевать!

- Чудно! – Гефестион развел руки. – Выйди за дверь и повелевай, сколько тебе влезет!

- Ты будешь наказан, Гефестион!

- Не уверен, Роксана. Я вне законов.

Гефестион подошел к столику и потянулся за кубком. Он увидел искаженное лицо женщины на  полированном боку вазы с изображением Ахиллеса, увидел, и как ее рука метнулась за спину, что-то пряча там. Герой-мирмидонец на крутобедрой вазе прикрывался своим знаменитым щитом, готовый нанести удар врагу. Щит Ахиллеса…Он спас Александра, спасет сейчас и его Патрокла.

- Нет смысла, Роксана, - вдруг сказал Гефестион, не поворачиваясь, – просить меня. Это  не поможет. Хочу дать тебе совет. Лучше пойди к Багою. На самом деле Александр не так много времени проводит со мной. Уж кто и преуспел в любовных утехах, так это этот бесполый кастрат. Он лучше подскажет тебе, как увлечь царя. Он уже до такой степени обнаглел, что царь чуть ли не прилюдно трахает его.

Гефестион обернулся, подошел вплотную и заглянул Роксане в глаза. Там в глубоких черных колодцах плескалась вскипевшая лава негодования. Еще мгновение, и она выплеснулась бы наружу, но жесткая хватка Гефестиона сомкнулась на запястье женщины. Она взвизгнула.

- Тш-ш-ш, - прошептал македонец, приблизившись к уху царицы. – Зачем столько шума? Брось. Ты – дитя подлого народа. Я был готов.

Звон лезвия о пол отозвался многоголосым эхом.

- Тебе пора идти, - сладко произнес Гефестион, - ты слишком надолго задержалась здесь. Это уже становится неприличным для замужней женщины.

Его губы растянулись в дерзкую улыбку. Еще мгновение он смотрел в черную бездонность  ее глаз, а потом запечатлел на губах недолгий, но страстный поцелуй.

- Как ты смеешь?!

Но Гефестион приложил к губам палец, запечатывая жестом произошедшее.

- Смею. Иди, Роксана. Я тебя больше не задерживаю.

Потом помолчал мгновение и произнес:

- В глазах змеи перед броском больше сострадания, чем сейчас в твоих, царица.

- Ты пожалеешь обо всем, Гефестион.

- Знаешь, - Аминтор развалился в кресле, всем видом показывая, что не собирается провожать Роксану, - у меня бы жалости не хватило, если бы я жалел всякий раз, когда мне угрожали.

Царица уже взялась за кованую ручку двери, когда Гефестион окликнул ее. Роксана обернулась так резко, что казалось, ее взгляд рассек пространство  заостренным лезвием.

- Я пришлю к тебе Александра, - сказал македонец, словно, между прочим, отхлебывая из кубка вино. – Сегодня. Жди.

- Это уже слишком!

- А разве не за этим ты пришла?

Дверь захлопнулась с таким грохотом, что Аминторид невольно вздрогнул.

«Нет, - подумал он, - одной Олимпиады точно было мало, чтобы боги послали мне вторую».

- Что случилось? – спросил Александр, даже не поднимая головы от бумаг.

- С чего ты взял? – удивленно спросил Гефестион, придерживая дверь. – Ты даже не обернулся.

- А надо? Наверное, я слишком хорошо тебя знаю, чтобы не ошибаться.

Гефестион обошел стол и сел напротив царя, бесцеремонно положив скрещенные ноги на столешницу.

- Эвмен очень бы удивился, узнай он, как ты относишься к его трудам.

- Переделает. Не сомневаюсь, что он запросит у тебя бо;льшую сумму, чем потребуется на свадьбу. В последнее время у него обострение аппетита.

- Приходится мириться с тем, что он насчитал. Я просил тебя посмотреть, но ведь ты же все время занят.

- А чего смотреть? Талантом больше, талантом меньше, какая разница!

- Ты не потрудишься убрать со стола ноги?

- Знаешь, Александр, лучше видеть мои ноги, чем мой труп. В последнее время ты так увлекся думами о свадьбе, что совсем забыл о проблемах государства.

- Ты это о чем?

- О бунтах.

- О каких еще бунтах? У нас все тихо.

- У нас? У вас, может, и тихо, а вот у нас…

- Гефестион, что случилось?

-Да так, ничего особенного. Просто Бактрия взбунтовалась.

- Что ты несешь? Только вчера  я получил оттуда известие, что там как никогда спокойно.

Гефестион выудил нож и швырнул его на стол. Александр недоуменно посмотрел на друга.

- Что это?