Когда наступает время

- Смейся, смейся, Птолемей. Я посмеюсь над тобой попозже. Сегодня я отбываю в Македонию. Мне лично вся эта разномастная агора под навесом нужна как телеге пятое колесо. Все это напоминает массовое помешательство. Десять тысяч человек тронулись рассудком, ведомые развратником и пьяницей. Тоже мне великий царь! Потерял сам себя в этом своем величии.

- Да запустилось нешуточное дело. Бактрийский скорпион машет хвостом, готовый жалить всех направо и налево

- Надеюсь, твои игры с этим ним не закончатся несчастьем.

- Закончатся. – Птолемей помолчал немного. – Для тех, кто лишил его покоя.

- О-о-о, а ты страшный человек. Неужто не пожалеешь брата?

Птолемей не ответил.

- Вот женюсь, - Лагид как бы невзначай перешел на другую тему, - и отвалю в отпуск в Египет. Дети там, наверное, уже выросли, да и по Таис соскучился.

- Слушай, Птолемей, а почему ты на ней не женился?

- Почему? Персеполь. Александр до сих пор не может простить. Слава  богам, что мы на сей раз недолго там задержались, а то я уж думал, он меня к Аиду спихнет. Все ходил вокруг развалин, цокал языком и во всем Таис винил. Забыл, наверное, что сам настолько пьян был, что не мог произнести слово длиннее двух звуков, что б их местами не попутать. Хорошо еще, что Таис сейчас далеко. Я  в Мемфисе дом купил, чтобы она и дети кров над головой имели, а не болтались по миру за призрачными тенями.

- Ох, и хитер же ты. Тихонечко все обставил.

- А то! Я не для того десять лет по миру болтался, в битвах опасностям подставлялся, чтобы все, что нажил по примеру царя пустить по ветру. Ему все едино, что пожитки, что дворцы. Да и это влюбленное стадо ликовало на пепелище своих побед, когда костер пожрал все, что они полмира на горбах своих тащили. Войско, обрюхаченное обозами, как баба на сносях уже не могло перевалиться через горы. А он возьми и предложи им все лишнее сжечь. Только они когда жгли, позабыли, что у него самого нелишнего аж на десяти тысячах волов еле вывезли. У Гарпала мозги вскипели все это пересчитывать и переписывать. Что я, по-твоему, совсем из ума выжил такие глупости вместе с Александром делать? Я уже за середину жизни перевалил, чтобы позаботиться о том, где свои старые кости приткнуть, когда приспичит.

- Я тебя понимаю. Если бы не Македония, я сам бы, наверное, на Египет глаз положил.

- Думаю, - продолжал Птолемей, словно и не слышал слов Кассандра, - чтобы Гектор хлопнул Патрокла недолго осталось, а там, глядишь, и Ахиллесу дни сочтены.

- Да-а-а, Птолемей, ты не только страшный человек, но еще и кровожадный. Сколько не грей змею…

- Змея, мой друг, кусает аккуратно. Незаметно, но очень действенно.

- Не хотел бы я быть твоим врагом.

- Не хочешь, значит, не будешь. Нам с тобой делить нечего, да и ссориться не резон. Кратер уже во сне слюни пускает, как заменит Антипатра в Македонии…

- Этому не бывать!

- А раз не  бывать, значит, нам с тобой дружить надобно.

Птолемей протянул Кассандру кубок с вином.

- Разве не так?

- Все верно, Птолемей.

- Александр, - начал Гефестион, как только царь открыл глаза. – Я, конечно, все понимаю, но вот не решаюсь тебя спросить. А что ты тут делаешь?

Александр откинул покрывало и резко сел на кровати.

- Не понял? – спросил он, склонив голову к плечу.

- Как ты тут оказался?  Я послал тебя решать государственные дела.

- Неужели? А я их уже решил и пришел взглянуть, как ты разбираешься с тем, что я тебе поручил.

- А где царица? – как-то невпопад спросил Гефестион.

- А ты что хотел, чтобы она с нами третья прилегла?

- А почему ты не остался?

- Ты в своем уме? Если тебе моя жизнь не дорога, так и скажи. Лучше ответь, ты посмотрел расчеты?

- Александр, - лениво потянул Гефестион. – Я смотрел…

- Вижу. Все по полу валяется. Тебе так виднее было? Скажем так, сверху масштабнее выглядит?

- Н-да-а.

- Мне все понятно, кроме одного, а что ты здесь делаешь?

- Александр, я так старательно смотрел в бумаги. До изнеможения…

- Ах ты, врун несчастный!

В несколько прыжков Александр перескочил через кровать, опрокинул Гефестиона и навалился сверху, чтобы задать ему дружескую трепку. В этот момент дверь отворилась, и дверной проем  рамой окантовал стройную фигуру Роксаны. Друзья перестали бороться и замерли, уставившись в ее сторону. Царица постояла несколько мгновений, поджала губы и, ничего не сказав, быстро ушла. Македонцы посмотрели друг на друга, как-то разом пожали плечами и закатились, корчась от хохота.