Когда не горят костры

– Что ты, милый, – проворковала она, – ну кто сегодня придёт? Сегодня мы к Купале готовимся, нельзя нам сегодня о хворях и бедах помнить! Кто себя худо чувствовал, вчера пришёл. А сегодня радуйся вместе с нами!

Ивейн моргнул с недоумением. Откладывать лечение только из-за праздника? Вот уж действительно аборигены!

– А если что-то внезапное случится? Травма, например?

Хозяйка руками развела:

– Что ж, до рассвета ждать будет. А не доживёт – значит, судьбу ему такую боги сплели!

Ивейн покачал головой, едва удержав безучастное выражение на лице. В этот момент он, как никогда, хорошо понимал эволюционистов и их желание навсегда оборвать контакты с выжившими. Это уже не люди, а звери!

Нет, тут же он себя одёрнул, нельзя их судить за суеверия. Разве были бы они столь равнодушными и жестокими, если бы их воспитывали по законам станций?

И с холодком по спине он понял, что даже себе не может ответить на этот вопрос.

– Я что будить-то пришла тебя, милый, – спохватилась хозяйка. – День Купалы мы под небом проводим, за общим столом. Окажи нам честь, присоединись к нам!

– Непременно, – непослушными губами улыбнулся Ивейн.

Хозяйка ещё пару мгновений с улыбкой потопталась перед дверью и, видя, что лекарь не собирается выйти из горницы прямо сейчас, наконец ушла. Ивейн закрыл дверь и прижался к ней лбом.

Как он ждал этого первого самостоятельного путешествия в дикий мир! Как предвкушал, что поможет каждому на пути, каждую болезнь, каждую рану залечит! И как всё пошло наперекосяк с первого же дня. Он снова чувствовал себя неумелым, неуверенным учеником, и это ему не нравилось. Как говорил наставник? Пациент должен беспрекословно верить тебе, а как он сможет это сделать, если сам ты в себя не веришь?

Ивейн с усилием провёл ладонями по лицу и принялся прятать со стола следы ночных исследований. Может, праздник и впрямь ему на пользу пойдёт? Хоть понаблюдает за аборигенами в их привычной среде.

К моменту, когда он выбрался на площадь, солнце уже высоко поднялось над деревней и столы, выставленные по кругу, почти опустели. Вместо еды на них теперь стояли кувшины с водой и вином и пышные букеты полевых цветов. Ивейна заметила давешняя женщина, свекровь Ружаны, посочувствовала и вынесла ему пирожков, пусть уже остывших, но ещё очень вкусных, с кисло-сладкой ягодной начинкой. Она же и посоветовала сходить за околицу к реке, где уже собралась вся молодежь.

– А как празднуют те, кто старше? – спросил Ивейн и с наслаждением впился в пирожок. Он и сам до этого момента не понимал, насколько голоден.

– Не так весело, – рассмеялась женщина, почти сумилением наблюдая, как Ивейн уминает пирожки. – Те, кто в травах разбирается, ещё на рассвете встали их собирать, остальные – готовят, деревню украшают. Купала – праздник молодых.

Поблагодарив её за угощение, Ивейн спустился к реке. С этой стороны частокол был куда ниже, да и стоял не так уж и ровно. Видно было, что с реки незваных гостей не ждали. Ивейн хмыкнул тихо: речных созданий мутация после катаклизма тоже стороной не обошла, и некоторые рыбы в таких жутких тварей обратились, что не было ничего удивительного в том, что аборигены в «царство водяного» старались не соваться.

На склоне уже высились шалаши дров, которые в сумерках станут огромными кострами, пока же меж них тянулась пёстрая змейка хоровода. Прищурившись, Ивейн смог различить в центре одинокую фигуру. Танцовщицы, то одна, то другая, приближались к ней, обнимали, обменивались венками, но в общий хоровод затянуть не пытались. Что-то ритуальное, зловещее почудилось Ивейну в этом танце.

Когда хоровод распался и девицы маленькими стайками разбежались в разные стороны, та, что была в центре, осталась одна. Теперь, когда вокруг не мелькали пёстрые юбки и ленты, Ивейн узнал Зимцерлу. Она даже одета была отлично от остальных: в простое небелёное платье, подпоясанное тонким серо-голубым пояском. Словно не замечая, что все подруги бросили её одну, как ни в чем не бывало она принялась переплетать растрепавшуюся в танце косу.

Пока Ивейн рассматривал её, позади раздались торопливые шаги, а потом его окатило грязной холодной водой. Он вскрикнул, оборачиваясь, и успел заметить, как с хохотом убегают несколько парней, едва ли не моложе его самого.

– Эй! – гневно завопил он им вслед. – Что вы творите?!

Первым желанием было вернуться в дом хозяйки и переодеться, но солнце уже начинало жарко припекать, и меньше всего хотелось идти через всю деревню, у всех на глазах. Ивейн фыркнул, отбросил с лица мокрые пряди, с которых капала вода, и направился к Зимцерле. Может, она пояснит, что это сейчас было?

За его приближением она наблюдала всё с тем же непроницаемым спокойствием.

– Здравствуй, Зимцерла. – Ивейн постарался держаться уверенно, хотя мокрая одежда, облепившая тело, этому несколько мешала. – Праздник, вижу, уже в разгаре?

Она тихонько рассмеялась.