Когда Нина знала

«И мы танцуем, и я вижу, что танцевать он умеет. Я тоже очень люблю танцевать, до сих пор, и знаешь, Нина, когда днем дают музыкальную программу «Минуты волшебства»? Передача по радио? Я танцую себе с транзистором в руке…»

И она уже показывает камере, как танцует с транзистором, будто родилась в Гарлеме, покачивается с невероятной легкостью – не поверишь (девяносто лет!), напевает «Белла чао», песню итальянских и югославских партизан времен ее юности. «И пока мы танцуем, он, Милош, почти со мной не разговаривает. Только красиво меня ведет, как джентльмен, не пользуется моментом, и только если я спрашиваю, он отвечает. И так вот он говорит мне, что окончил военную академию и даже получил диплом с отличием, что послали его в наш город, и он здесь никого не знает, и он один… – Она в смятении замолкает. – Так нормально? – шепотом спрашивает она Нину и Рафи. – Вы хорошо меня ловите?»

«Это клево, мама, ты за снимки не волнуйся, Рафи с Гили потом все отредактируют, так что ей будет еще легче понять». У меня все еще крутит в животе всякий раз, как Нина про себя в будущем говорит «она» или «ей». Будто и правда речь идет о двух людях, которых она отрезала друг от друга и каждый из них машет второму шляпой и идет своей дорогой.

Но чего уж мне так удивляться? Она ведь гений по части ампутаций.

Забыла написать про это раньше. С тех пор как Рафи позвонил и рассказал про ее болезнь, я каждую свободную минуту роюсь в поисках информации. Читаю я в основном по ночам, потому что сперва сама гоню сон, а потом уже и не могу заснуть из-за того, что такого начиталась. Я читаю исследования про скорость стирания сознания и участки мозга, которые атрофируются. Стирается язык. Естественно, память. Способность узнавать людей. Способность ориентироваться во времени и в пространстве, понимать ситуацию. Делать выводы. Ощущение «Я» затуманивается.

Я смотрю на Нинину голову, на эту маленькую красивую коробочку. Какая драма творится там в этот момент! Война за жизнь и за смерть.

Как я ни искала, мне не удалось найти информацию про то, что изучены темп или последовательность исчезновения таких ощущений, как страх, стыд, чувство вины.

«Так расскажи, что ты подумала о нем, когда в первый раз увидела его, папу. Какое он произвел на тебя впечатление?»

«Никакого впечатления он на меня не произвел!»

«Никакого впечатления, – смеется Нина, – так вот совсем?»

«Твой папа, Нина, не был человеком, производящим впечатление. Совсем не красавец, то есть да, красивый, даже очень красивый, вся семья, все мужчины-Новаки красивы, женщины так себе, но мужчины – да! Очень! И мужики! Но вот он был не таким прямо Новаком-мачо и не таким уж особым красавцем, и это тоже я в нем любила – что он и жесткий, и мягкий, и сильный, и слабый, и как будто несколько мужчин в одном. И он был очень худой, как борзая. Может, пятьдесят пять килограммов при росте метр семьдесят восемь. Так что с точки зрения телосложения и фигуры ничего особенного. Только характер, и какой!»

«Еще, расскажи еще». Вера направляет взгляд на камеру: «Я совсем не тот человек, Нина, который теряет голову от чьих-то чар, но его я почувствовала, понимаешь? Я почувствовала его, и это меня очаровало. Я не подумала – ох какой красавец! Ох какие бицепсы!»

Я сижу на панели, записываю. В нашей группе Вера говорит быстрее всех (а Рафи больше всех глотает слова, да и борода мешает). Я продолжаю гадать, что та Нина, Нина будущего, сможет понять из того, что Вера здесь рассказывает. Придется добавить субтитры, чтобы ей было полегче. Если она вообще сможет читать.

Но возможно не это будет для нее важным, в том фильме, который мы снимем.

Не слова, не факты, нечто, для чего нет слов.

«…Я сразу увидела, что у него светлая голова и что он свободная птица. Я это поняла по его серьезности, я увидела, что нет никого в мире, кто бы мог ему приказать, что следует думать. И как он говорил о несправедливости, как говорил о своих родителях! И я подумала, он в общем-то гой[27], он серб и он солдат, что у нас общего? И если взглянуть на нас с точки зрения общественных правил и этикета, так вроде ничто не вяжется ни с чем, а вот пожалуйста – он душа, что пришла в этот мир специально ради меня».

У Нины мягкое выражение лица. Детская мягкость, какой я в жизни у нее не видела. Девочка, которой она была, стоит перед девочкой, которой была я, и у меня в голове медленно проходит мысль о том, какая у нас с ней тонкая кожа.