Когда опускается ночь

— Это первый шаг к осуществлению моей цели — помните, цели, в которой я отнюдь не уверен! — Ломак спрятал записную книжку в карман и продолжил: — А теперь слушайте. Я собираюсь поставить на кон собственную жизнь ради возможности спасти вас с сестрой, подчистив список приговоренных к смерти. Не перебивайте! Если я спасу одного из вас, то смогу спасти и второго. Ни слова о благодарности! Погодите, пока не поймете, чем именно вы мне обязаны. Я с самого начала прямо говорю вам, что за действиями, к которым я собираюсь прибегнуть, стоит не только жалость, но и отчаяние. Молчите! Я требую! Наше время на исходе, и мое дело — говорить, а ваше — слушать. Председатель трибунала поставил пометку против ваших имен в сегодняшнем списке подсудимых. Когда слушания закончатся и в список внесут все пометки, он будет оглашен в этой комнате, и только затем вас отведут в Сен-Лазар. После этого его отправят Робеспьеру, который сохранит его; когда список доставят, с него сразу же сделают копию, которую циркуляром отправят соратникам Робеспьера, Сен-Жюсту и прочим. Моя обязанность — изготовить дубликат этой копии списка. Этот дубликат либо сам Робеспьер, либо кто-то, кому он полностью доверяет, сверит с оригиналом, а может, и с копией, а затем его отправят обратно в Сен-Лазар, и ко мне в руки он больше не попадет. Как только список будет получен, его у ворот тюрьмы зачитают публично, а затем он попадет на хранение к тюремщику, который будет с ним сверяться, когда вечером обойдет все камеры с куском мела и пометит двери тех, кто завтра попадет на гильотину. Сегодня эта обязанность возложена на горбуна, с которым я разговаривал на ваших глазах. Все знают, что он пьяница, а я собираюсь угостить его вином, которое ему редко доводится пробовать. Если после того, как список будет прочитан публично, и до того, как горбун отправится метить двери камер, мне удастся заставить его приложиться к бутылке, я берусь напоить его допьяна, вытащить список у него из кармана и стереть оттуда ваши имена составом, который сделаю по вашим указаниям. В дубликате я перепишу все имена в столбик, но с неравными промежутками, чтобы пропуск, где были ваши фамилии, не слишком бросался в глаза. Если у меня это получится, вашу дверь не пометят, а ваши имена не назовут завтра утром, когда прибудет повозка за приговоренными к гильотине. Сейчас так много заключенных каждый день прибывают на суд и так много заключенных каждый день отбывают на казнь, что путаница неизбежна, и если вы правильно разыграете свои карты, у вас есть все возможности избежать неловких расспросов недели две или по крайней мере дней десять. За это время…

— Говорите, говорите! — вырвалось у Трюдена.

Ломак покосился на дверь в залу суда и понизил голос до еле слышного шепота:

— Может статься, за это время голова самого Робеспьера покатится с эшафота![35] Царство Террора начинает до смерти надоедать Франции. Французы из умеренной оппозиции, месяцами прятавшиеся на чердаках и в подвалах, потихоньку выбираются на свет и совещаются под покровом ночи — по двое, по трое. Робеспьер вот уже несколько недель не отваживается предстать перед Конвентом. Он обращается только к своим друзьям в Якобинском клубе. Ходят слухи о страшном открытии Карно, об отчаянном решении Тальена. Те, кто наблюдает за происходящим из-за кулис, видят, что приближаются последние дни Террора. Если Робеспьер падет в приближающейся битве, вы спасены, ибо на смену нынешнему царству придет царство Милосердия. Если он победит, я смогу лишь отложить день, когда вы с сестрой погибнете, и подставлю собственную шею под топор. Таков ваш путь к спасению, и больше я ничего сделать не смогу.

Он умолк, и Трюден снова хотел было произнести слова, которые показали бы, что он достоин того риска, на который готовился пойти Ломак. Но едва он успел открыть рот, главный агент снова властно и сердито оборвал его: