Когда остановились часы

– В чём дело? – спросил Оливер, но Люси не знала, как рассказать ему о правиле закрытых окон, не упоминая животных.

– Мы должны закрыть это окно, – пробормотала она, и её сердце забилось быстрее.

– Тогда как мы подсоединим к часам кабели? – поинтересовался Оливер и принялся снова расчёсывать лоб. – И потом какая разница? Здесь нет никаких жуков. Я даже не слышал ни одного сверчка.

Люси нахмурилась. Нет, сверчков здесь нет, подумала она.

Зато есть ворон.

Глава 8. Кто такой Гарр?

Пока Оливер смывал остатки желудёвой пыли, Люси заглянула в чулан проверить животных. Они по-прежнему были за коробкой с лампочками. После этого Люси побежала в часовую комнату и попыталась закрыть окно. Оно крепилось петлями, как корабельный иллюминатор, и не закрывалось полностью, потому что мешал кабель.

Люси застонала. Когда приехал мистер Куигли, дверь комнаты оставили открытой, так ворон вполне мог влететь и прятаться где-нибудь в доме. Но кабель свисал из открытого окна всю ночь, так что если бы ворон хотел попасть внутрь, он бы мог сделать это в любое время.

Но тогда ворон мог не знать, что Торстен и Меридиан покинули своё убежище, подумала Люси. Теперь же, когда он об этом знал…

Люси вздохнула. Она вела себя так, как будто всё это происходило на самом деле, хотя всё ещё не была уверена, что ей это не приснилось. И действительно ли ворон охотился на животных? Может быть, ей просто так показалось. В конце концов, в городе птицы постоянно залетали в окна. Почему же этого не могло случиться в глуши Род-Айленда? И всё же Люси решила удостовериться, что дверь часовой комнаты закрыта, пока папы и брата там нет. Если ворон всё-таки влетит в дом, он окажется в ловушке, и все сразу об этом узнают.

Мысли об этом тяготили Люси за обедом, но когда папа спросил, что случилось, она решила пока не рассказывать ему про ворона. Всё это было слишком сложно, и она и без того чувствовала себя глупо, спросив про часы у мистера Куигли.

– Что означает «восприимчивый»? – внезапно спросила Люси, и папа с любопытством поднял брови. – Попалось в одной из книг в библиотеке.

– Рад, что ты наконец-то стала читать, – ответил мистер Тинкер, пережёвывая сэндвич с тунцом. – А «восприимчивый» означает, что некто может что-то испытывать или ощущать.

– Это также означает, что он живой, – раздражённо добавил Оливер, расчёсывая лоб и руки.

Сердце Люси забилось сильнее. Неужели Роджер Блэкфорд думал, что дом живой? Но это было невозможно. Должно было быть какое-то логическое объяснение почерневшей картины над камином. Но если деревянные животные могли оживать, то, возможно, это мог делать и сам дом.

– А алхимия? – спросила Люси, обеспокоенно оглядывая кухню, и папа с Оливером переглянулись, как будто спрашивая друг у друга: «Что она такое читает?»

– Алхимия – всего-навсего старинное название химии, – ответил мистер Тинкер, доедая сэндвич. – Не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять, что в доме жил химик, стоит только взглянуть на все эти вещи в библиотеке.

После обеда, когда папа с Оливером опять занялись часами, Люси обыскала весь дом в поисках ворона. Она была рада, что двери чердака и подвала были всё ещё заперты на засовы. Чердак был самым жутким местом в доме. Но Люси ещё не была в подвале.

Люси начала со спален наверху, она заглядывала под кровати, в шкафы и под простыни, которыми были накрыты мебель и картины на стенах. Было совершенно очевидно, что, купив дом, мистер Куигли купил с ним и все вещи, включая одежду бывших жильцов. Все эти испорченные молью и заплесневелые вещи по-прежнему висели в гардеробах.

Последняя спальня когда-то принадлежала маленькому мальчику. Люси догадалась об этом, потому что нашла под простынями деревянную лошадку, модель поезда, несколько оловянных солдатиков, деревянный барабан и другие игрушки. Все они выцвели, заржавели или были сломаны и казались намного древнее тех, что Люси видела в папином магазине.

Но было там и кое-что ещё: картина в позолоченной раме, упавшая со стены. За время своих поисков Люси заметила наверху и другие картины, но ни одна из них не была похожа на эту. Картина лежала лицевой стороной на полу, поверх простыни, как будто упала со стены много лет назад.

Люси прислонила картину к стене, и в лучах солнечного света, падавшего в окно, тут же заплясали миллионы пылинок. Это был портрет маленького мальчика в чёрном костюме и рубашке с высоким воротником. На заднем плане виднелись голубое небо и холмистые поля с лошадьми, но вместо лица у мальчика было лишь большое чёрное обугленное пятно.

У Люси похолодел затылок. Комната принадлежала сыну Блэкфордов, тому самому умершему мальчику из дневника, ребёнку, который был на руках у Абигайль Блэкфорд на картине над камином, пока по какой-то причине не превратился в чёрное пятно. Оливер решил, что картина была повреждена огнём, но теперь Люси постепенно начала что-то понимать.

– «Наш любимый сын Эдгар», – прочла она надпись на медной табличке в нижней части рамы. – Значит, так тебя звали, – прошептала Люси. – Эдгар Блэкфорд. Что же с тобой случилось?