Когда оживают Тени

Пока лифт спускался к основанию портового модуля, Ламонт пытался ухватить за хвост скользкую мысль. Деталь, нюанс из инструкций и правил… но никак не мог поймать. Сказывалось волнение и пережитый стресс, размышления и о том, как пройдет маленькая диверсия. А с учетом того, что предписаниями забит отдельный шкаф, никто в принципе не помнил их наизусть.

Колокол лифта мелодично звякнул, а пол упруго ударил в пятки. Сдвинув дверь, Ламонт шагнул наружу. Какое-то время потратил на то, чтобы преодолеть шлюз. Оказавшись в длинном коридоре, сорвался на шаткий бег. Щурился на мелькающие аварийные фонари, затянутые в защитные решетки. Сжимал пальцы на рукоятке кувалды, боясь, что та выскользнет из рук и придется останавливаться, возвращаться. И в тот момент страх и сомнения победят, откажется от плана Джеда.

Единственное, что радовало — пятая ячейка причала располагалась в стороне от прочих, и являлось резервной, использовалась как раз для таких вот нештатных ситуаций. Здесь нет людей в столь поздний час, по коридорам гуляло эхо лишь его сиплого дыхания и звуков шагов.

Шлюз ячейки почему-то не открывался очень долго. Жужжали двигатели, в трубах свистело и шипело. И Ламонта успело накрыть очередным приступом паники. Ему пригрезилось, что скорость оказалась слишком велика, и субмарина проломила носом стену, там за люком ледяная морская вода. Но не успел перепугаться, как над дверью вспыхнула лампочка, щелкнуло, завертелись шестеренки. Сонно и неуверенно вспыхнули лампы, озарив пространство большого причального зала — со сходнями и трапами для тележек, кран-балками, паллетами для грузов.

Воды к счастью не обнаружилось. Как и видимых деформаций стены или люка. Зал тонул в тишине, что значило — аварийная команда в пути. А над огромными грузовыми воротами мигала еще одна лампочка, сигнализирующая о том, что у причала находится корабль, ждущий разрешения на шлюзование.

Одним махом преодолев расстояние до ворот, Ламонт кинулся к щитку управления. Удостоверился, что индикаторы зеленые, выдохнул опять и запустил процедуру стыковки. Но в тот момент, когда за стеной раздалось лязганье захватов, заколебался.

В памяти вспыхнула именно та страница из инструкции, о существовании коей они с Джедом напрочь забыли, поддавшись панике. О карантинных мерах. О том, что субмарина могла не отвечать по другой причине — на борт пробралась болезнь. Или нечто похуже. В случае если не удалось остановить корабль до стыковки, следовало надеть скаф и заблокировать ячейку, придерживаться протокола биологической угрозы.

По правде говоря, диспетчерам сие знать и не требовалось, такие вещи находились в ответственности аварийной команды. Но в общих чертах им рассказывали, чтобы разумели, как работают другие подразделения.

Вернувшийся страх обуял Ламонта с новой силой, уселся на плечи, укусил за пятки и заставил провалиться сердце куда-то на уровень желудка. Диспетчер попятился, с ужасом осознав, что процесс не остановить. И что если тут застанут люди Диглана, как минимум будет скандал.

Но бежать поздно. Потому что раздался особенно громкий лязг, а потом грохот шестеренок и массивный круглый люк тяжело откатился. Потекли струи воды, раздалось шипение. Тусклый свет с трудом проник в шлюзовой отсек субмарины, бликами пробежался по металлу переборок и пола, но утонул, растворился в густой чернильной черноте.

Секунда, судорожный удар сердца… и Ламонт с ужасом осознал, что вопреки инструкциям внутренняя дверь корабля распахнута. Внутри темно как в заднице у болга. И запах… волна отвратительной вони, какая бывает от разлагающейся плоти, ударила в ноздри и заставила закрыть нос. Диспетчера затошнило, помимо воли попятился, сообразив — что-то действительно пошло не по плану.

А в следующий миг темнота внутри корабля ожила и зашевелилась, на свет выползли черные дымящиеся струйки неизвестной субстанции. Блики скользнули по человеческим лицам — бледным, покрытым черными прожилками вздувшихся вен.

Кто-то из команды. Судя по комбинезону — мичман. Но этот факт Ламонт подметил как бы мимоходом, частью сознания, не поддавшейся мистическому ужасу и панике. Основное же внимание привлекала голова. Точнее две головы, прорастающие из одного туловища. С красными глазами, распахнутыми в беззвучном крике ртами и дымящимися волосами.

Руки отреагировали раньше разума. Ламонт швырнул кувалду на манер мифических героев, а затем развернулся и бросился прочь, к шлюзу ячейки. Завывая от страха и понимания того, что Судьба-кошка все-таки решила — хватит играться с добычей как с крысой, пора и придушить. Но не успел преодолеть и половины пути, как правую ногу ожгло чудовищной болью. Острие впилось в бедро и дернуло обратно, заставило упасть и с размаху хлопнуться лбом о пол.

Диспетчер захлебнулся криком. Но взвыл опять, когда игла пробила спину и грудь в районе ключицы. Ощутил горячую кровь, растекающуюся под щекой. Заорал, когда несколько черных костяных прутов прошили тело в разных местах, начали поднимать над твердью, растягивать и разрывать на части.