Когда падают звезды.

— Это истории великих родов, — книга издавалась в более чем тридцати томах, и никто не утруждал себя приобретением всех. В основном, знать довольствовалась тем, в котором упоминалась их фамилия, или, если повезет, их роду была посвящена целая глава. У Дивьеров дома стоял другой том, и в отличие от остальных ценителей, Майе было интересно знать не только то, что папа и так не единожды рассказывал. Ничего зазорного в том, чтобы быть осведомленной не только в собственных династийных переплетеньях, а знать немного больше еще и о тех семьях, которые вот уже много столетий стоят у руля управления миром, она не видела. Как ни странно, поиски статьи о герцогах Мэйденстерах успехом не увенчались.

Отвечая на этот немой вопрос, герцог пояснил:

— Тут история рода герцогини, моей матери. В девичестве она была Байрон. Моя старшая сестра унаследовала ее титул, она носит тройную фамилию, мужа, отца и матери, — да, о Байронах она прочитать успела, вспомнить сейчас смогла лишь то, что когда-то они пересекались своими родословными и с ее отцовской линией, хотя странного в этом мало — сложнее найти лордов, не имеющих ни капельки общей крови предков. И о сестре тоже слышала, правда вскользь в рассказе Витора. — Так что далеко не я самый благородный в нашей семье, — она улыбнулась, о Ях, неужели? — Скажу по секрету, иногда даже смотря на родовое древо пса моей сестры, мне кажется, судьба обделила меня. Чувствую себя дворнягой, — а дальше произошло невероятное — смех. Дэррек застыл, не веря, что это действительно происходит тут и сейчас — она смеется. И как! Заливисто, тонко, напоминая звон колокольчика.

— Кем же тогда чувствовать себя мне? Если вы дворняга? — смеясь, Майя даже перестала волноваться и из-за рук держащих ее в замкнутом кругу, и из-за глаз, неотрывно смотрящих на нее, опять прожигая те же дорожки, что той ночью.

— Ты не можешь себе представить, как важно он выхаживает по паркету, будто сам его величество король пожаловал в наши владения, — она опять рассмеялась, заставляя забыть и об усталости, и о длинной дороге. — Могу я попросить тебя кое о чем? — он стал серьезным. Майе надо было бы насторожиться такой перемене, но она была еще под впечатлением от того Дэррека, который просто шутил, не представляя опасности, а не властвовал над ее телом и душой.

— О чем?

— Закрой глаза… — увидев, что смешинки из девичьих глаз пропали, он добавил, — пожалуйста. Обещаю, ничего плохого я не сделаю.

Что он подразумевал под «плохим», Майя не знала, но искренне надеялась, что их понимание в этом вопросе совпадало. Попроси герцог о подобном еще несколько минут назад, она бы ни за что не согласилась, слишком было бы страшно, но сейчас ему удалось этот страх усыпить, вот только вряд ли к добру… Поколебавшись, Майя сделала то, о чем ее просили.

Она думала, что Дэррек выпустит ее и выйдет, что, возможно, возьмет что-то такое, что ей видеть не полагается, или, наоборот положит какую-то вещь в тайник в комнате. Но шли секунды, а ничего не происходило.

***

Послушной она нравилась ему еще больше, хотя нет, просто именно сейчас ее послушание — единственное, что ему было нужно. Откинувшаяся в его объятьях, девушка продолжала сжимать книгу. Глаза, сначала сильно зажмуренные, сейчас расслабились. Приближаясь к красным губам, он думал о том, сколько бы еще миль проскакал, если бы был уверен, что тут его ждет такое вознаграждение. Память ему не изменила, они были мягкими, нежными и неимоверно сладкими. Когда-то одна из его прошлых пассий мазала губы ванилью лишь затем, чтобы услышать от него это слова, но вот сейчас он понимал, что ни одна ваниль не сравнится с этим вкусом.

В момент, когда он дотронулся до губ, Майя вздрогнула, ведь поцелуй-то она и относила к тому «плохому», чего он обещал не делать. Но как оказалось, их мнения не совпадали. Перехватив ее одной рукой, притягивая ближе, второй мужчина взялся за книгу, которую Майя сжимала все сильнее. Дэррек посмеялся ее оборонительным попыткам. Она держалась за книгу, явно пребывала в борьбе с собой. Это было заметно по тому, как напрягалась и расслаблялась девушка в его руках. Рассудок боролся с желаниями, и пока что желания побеждали.

Когда он оторвался от девичьих губ, Майя открыла глаза, вот только то, что он в них увидел, чуть не заставило продолжить начатое прямо тут, а лучше, уже в его комнате. В глазах застыло разочарование, Дэррек не смог сдержать улыбку. Зарывшись носом в Майины волосы, он рассмеялся, тревожа своим дыханием нежную кожу за ушком.

— Я скучал… — и опять щекочущие кожу дуновение и еле ощутимые поцелуи.

Что ощущала в этот момент Майя, ей было трудно сказать. Наверное, так же чувствует себя желе. Холодное, которое готовят у них дома на праздники, расползающееся по тарелке, лишь в нее попав, не способное держать форму, а тем более давать отпор.

Все, на что хватило ее протеста, это шепот:

— Десять минут прошло.