Когда падали стены… Переустройство мира после 1989 года

Убедить Капитолийский холм было непростой задачей, учитывая шаткое состояние экономики США и другие внутренние проблемы, такие как новый всплеск расового насилия в Лос-Анджелесе в конце апреля и начале мая. Многие законодатели, которые ранее призывали администрацию делать больше для России, теперь не были готовы платить за это. 1 мая лидер демократов в Палате представителей Дэвид Бониор направил президенту письмо с почти сотней подписей членов Конгресса, в котором говорилось: «Мы не можем поддержать ваш план дополнительной помощи бывшим советским республикам, пока вы сначала не решите вопрос о рабочих местах и экономическом росте для Америки»[1458]. Когда Буш объявил о законопроекте в апреле, он думал сделать Ельцину приятный подарок, когда российский лидер посетит Вашингтон в июне. Однако месяц спустя он изменил свое мнение, надеясь, что государственный визит сам по себе станет достаточным успехом во внешней политике, чтобы уменьшить ощущение застоя в домашних делах[1459].

Госдепартамент усердно работал над созданием необходимой дипломатической основы для визита Ельцина. В конце мая, после нескольких месяцев споров в условиях напряженной международной обстановки – не в последнюю очередь из-за ожесточенной российско-украинской борьбы за право контролировать Черноморский флот[1460], – Бейкеру, наконец, удалось заключить сделку с Россией, Украиной, Беларусью и Казахстаном, в соответствии с которой они согласились придерживаться договора СНВ-1, подписанного США с СССР в 1991 г. Поскольку советские ядерные арсеналы были распределены по этим четырем республикам-правопреемникам, новое соглашение должно было гарантировать, что остальные три государства либо уничтожат свое ядерное оружие, либо передадут его России. В результате на территории бывшего СССР осталась бы только одна ядерная держава. «Мы заложили основы для дальнейшего стабилизирующего сокращения стратегических наступательных вооружений и расширили режим ядерного нераспространения», – заявил Бейкер на церемонии подписания в Лиссабоне. Он считает, что Протокол СНВ и тот факт, что четыре государства-преемника взяли на себя обязательства по Договору о нераспространении 1968 г., значительно снизили риск ядерной войны[1461].

Теперь появилась возможность для Америки и России добиться прогресса в сокращении ядерных вооружений[1462], но при этом мало кто из наблюдателей ожидал «экстраординарного соглашения», о котором Буш и Ельцин смогли объявить в Розовом саду 16 июня. Каждая страна обязалась сократить свои ядерные силы до уровня в 3000–3500 боеголовок не позднее 2003 г. На тот момент они суммарно располагали примерно 22 500 боеголовками, а в случае полной реализации положений договора СНВ-1 у США оставалось 8500 боеголовок и у России – около 6900. Таким образом, новый договор СНВ-II предусматривал дальнейшее сокращение вооружений более чем наполовину[1463].

Вплоть до того самого утра никто в Вашингтоне не был уверен, согласится ли Буш на сделку. В конце концов, вместо того чтобы пытаться договориться о конкретном потолке, одинаковой цифре для каждой стороны, президент пошел на предложенный Ельциным компромисс в отношении численного «диапазона». Это позволило Кремлю перейти к нижнему пределу, которого он хотел по экономическим соображениям, предоставив США возможность иметь большее количество боеголовок, что лучше соответствовало структуре вооруженных сил Америки. Вот почему на последующей пресс-конференции Ельцин назвал соглашение «беспрецедентным и, вероятно, неожиданным событием для вас и всего мира». Лидеры двух стран выразили уверенность в том, что официальный договор будет готов к подписанию всего через несколько месяцев. Буш был в восторге от этого прорыва. «С этим соглашением, – сказал он журналистам, – ядерный кошмар отступает все дальше и дальше от нас самих, от наших детей и от наших внуков»[1464].