Когда падали стены… Переустройство мира после 1989 года

Президент придал всему делу оптимистичный лоск, назвав свою поездку в Японию «очень продуктивной» и похвалив сопровождавших его руководителей отрасли. Но некоторые люди в окружении Буша были не столь оптимистичны. Действительно, по возвращении председатель Совета директоров «Крайслера» Якокка обрушился с язвительной критикой на Японию, в то время как конгрессмены-демократы назвали визит президента неудачной «возможностью сфотографироваться». Со своей стороны, республиканцы держались тихо, а один стратег Конгресса спокойно заявил: «Темы просто не продавались. Вся эта перегруппировка была произведена по политическим причинам, и это было понятно, и она не сработала». На самом деле, «здесь, наверху, сложилось впечатление», сказал советник ведущего сенатора-республиканца, что этот визит «лучше оставить в прошлом»[1735].

Для самого Буша эта поездка была «наихудшим образом проведенным временем»[1736]. Она закончилась не только политическим провалом, но и моментом личного унижения, который с поразительно наглядными подробностями транслировался по государственному телеканалу Японии Эн-эйч-кей[1737].

Вечером 8 января 1992 г. – во второй полный рабочий день президента в Японии и десятый день его тихоокеанского турне – Буш стал почетным гостем на государственном обеде в резиденции премьер-министра Японии.

Он сидел во главе стола, слева от него располагался Миядзава, а справа – жена японского премьера. В 8.20 вечера президент внезапно «побледнел как полотно», закрыл глаза, повернул голову влево, и его вырвало прямо на хозяина, затем Буш упал в кресло. «Он шлепнулся назад, как падающий занавес», – рассказывал один из гостей ужина. По японскому телевидению было видно, как Барбара Буш в ужасе вскочила, обняла своего мужа, салфеткой вытерла немного рвоты с его рта, прежде чем отойти, сказав: «Отойдите». Миядзава и агенты секретной службы осторожно опустили его на пол. Лицо президента было неподвижным, взгляд искаженным и страдальческим. Все произошло очень быстро; все, кто это видел, были в шоке. Но через несколько секунд «глаза Буша раскрылись», сказал его давний друг и министр торговли Роберт Мосбахер, также сидевший за главным столом: «Это было страшно».

Врач проверил пульс и кровяное давление Буша. Он оставался на полу почти пять минут, прежде чем сумел съязвить Миядзаве: «Почему бы тебе просто не закатить меня под стол и не дать мне выспаться, пока ты заканчиваешь ужин». В конце концов, он поднялся под всеобщие аплодисменты. Запачканный синий пиджак его костюма был снят. Буш храбро улыбнулся, показал большой палец левой руки в воздухе, подтянул брюки, пожал руку Миядзаве, а затем помахал обеими руками толпе, вытянув ладони, как бы говоря, что всё в порядке. Агент секретной службы помог Бушу надеть пальто оливкового цвета, в то время как другой пригладил волосы у него на затылке.

«Я просто хотел привлечь немного внимания», – сказал Буш окружающим, уверенно выходя из зала без посторонней помощи в 8.31 вечера, шутил и пожимал руки, советуя людям идти по своим делам и хорошо провести время. Защищенный от фотографов и телекамер японскими агентами безопасности, державшими белые простыни, он сказал журналистам: «Я чувствую себя хорошо». С этими словами он сел в свой лимузин, и его отвезли в государственную гостевую резиденцию, находившуюся примерно в десяти минутах езды.

Барбара Буш осталась на обеде, который продолжался с пустым президентским креслом. Миядзава выглядел мрачным и потрясенным, когда произносил свой тост. Затем миссис Буш вручила ему записку. Премьер-министр кивнул первой леди, которая широко улыбнулась и объявила: «Звонили из Министерства иностранных дел: с президентом все в порядке. Он отдыхает во дворце Акасака». После тоста премьер-министра Барбара Буш поднялась, чтобы выступить. «Я не могу объяснить, что случилось с Джорджем, потому что такого с ним никогда раньше не происходило, – сказала она. – Но я начинаю думать, что в этом есть вина посла. Сегодня они с Джорджем играли в теннис с императором и наследным принцем – и потерпели жестокое поражение. А мы, Буши, к этому не привыкли. Так что он чувствовал себя хуже, чем я думала». Все засмеялись, прежде чем Скоукрофт произнес тост за президента[1738].

Весь этот инцидент ошеломил 135 важных персон, присутствовавших на банкете, а также многомиллионную мировую аудиторию, поскольку кадры японского телевидения транслировались по всему миру. Картинки этого ужина стали определяющими для всего визита[1739].