Когда плачут драконы (СИ)

Энда все подери, когда Вилхе представлял их объятия, у него темнело в глазах, а в душе рождался настоящий дракон. И пусть Вилхе никогда не обладал второй ипостасью, теперь он отлично знал, что ощущал отец, когда хотел спалить Армелон. Вилхе тоже бы что-нибудь спалил. Как минимум этот отвратительный цирк с его извергами-артистами, чтобы те на себе прочувствовали хоть толику той боли и ужаса, что испытывал освобожденный ими мальчишка.

Да только Кедде и тут его обошел. Описал на прощание круг над цирковым обозом и полыхнул огнем, не жалея никого. И Вилхе не мог его осуждать. Если кто-то из этих мерзавцев достоин спасения, боги уведут его от гибели. А если нет, так тому и быть. Может, хоть это отобьет у людей желание измываться над слабыми и беззащитными.

Иногда прощать не остается совсем никаких сил.

Джемма обняла так и не пришедшего в себя драконыша и взмыла в воздух. Кедде подобрал остальных, а заодно захватил одну из цирковых палаток. Ее потом приспособили для переноса освобожденного пленника, так как тащить его без защиты на большое расстояние было чревато.

Пока драконышу как могли перевязывали изувеченные бока, Беата пришла в себя, сняв с плеч Вилхе хоть одну вину. Не признаваясь самому себе, он тем не менее больше всего беспокоился именно за ее состояние. Все-таки кузина после своей голодовки была очень слаба: Вилхе вообще удивлялся, как она на ногах держалась. Видимо, охватившая из-за исполнившегося желания эйфория была в этом деле хорошим подспорьем. А потом, когда Беата увидела все без прикрас…

Вилхе не удивлялся, что она отказалась от нового путешествия: далеко не все обладали такой силой воли и таким состраданием, как Кайя, позволявшим снова и снова бросаться в самую гущу. Вилхе был готов к тому, что Кайя встанет на защиту набедокурившей сестры. Но никак не ожидал, что она решит проделать путь до Армелона в гамаке вместе с драконышем.

— С ума сошла? — от изумления Вилхе растерял привычное хладнокровие. — А если он очнется по дороге? Он же тебя одним махом перекусит.

Кедде где-то в стороне поморщился, явно считая, что Вилхе сейчас оскорбляет его собрата, но промолчал. А вот Кайя молчать не стала.

— Он совсем дитя, Вилхе, — таким твердым голосом возразила она, какого он еще никогда от нее не слышал. — Представь, что он почувствует, если очнется в темноте и одиночестве. Кто-то куда-то его несет, а он весь израненный и беззащитный. Испугается, начнет биться, еще сильнее себе навредит. Нет уж! Ничего со мной не случится! Да и путь здесь недалек.

Вилхе обернулся к друзьям, рассчитывая на их поддержку в споре, но Кедде, демонстративно отвернувшись, уже впускал драконью сущность; Беата была совершенно ко всему безучастна, а Джемма лишь пожала плечами: мол, не ей судить. И что оставалось делать Вилхе? Только незаметно приложить к драконьему носу пропитанную снотворным тряпку и надеяться, что его действия хватит до того момента, как на горизонте покажутся факелы, освещающие караульные вышки Армелона.

Обычно Кедде приземлялся в лесу, принимал человеческий облик и уже в таком виде заходил в город. Но сегодня со спящим драконышем наперевес требовалось подлететь к самому дому, и потому Вилхе пришлось обращаться за помощью к Хедину, чтобы тот успокоил армелонскую охрану прежде, чем она пустит в синего дракона арбалетные болты.

— С твоей легкой руки город скоро можно будет в Дракелон переименовывать, — усмехнулся Хедин, услышав короткий пересказ сегодняшних событий. Но Вилхе было не до шуток.

— Посмотрел бы я на тебя, — буркнул он. — Довели дракона, что он стал на цепную собаку похож. Как я Дарре его покажу? После его-то мытарств? А мальчишке помощь требуется.

— Дарре твой не девица, чай, не такое видел, сам разберется, — неожиданно серьезно отозвался Хедин. — Ты хоть за него ответственность на себя не бери, Вил, а то совсем рехнешься. И так вон уже лишнее слово тебе сказать страшно.

— Недолго осталось бояться, — огрызнулся Вилхе, не понимая, чего вдруг окрысился на товарища. Уж тот-то точно не был виноват ни в творимых с драконышами жестокостях, ни в неудачах Вилхе на любовном фронте. Кстати, о последнем ему вообще знать не полагалось. Не то чтобы Вилхе боялся насмешек со стороны Хедина: тот как раз никогда в адрес Кайи не проходился, а, напротив, очень ее ценил и всячески подбадривал, — скорее жалости. Опять не сдюжил. Зазнался-таки. А еще на самомнение пенял. — Свалишь из города, и дело с концом. Ты же только весны и дожидаешься!

Хедин не остановился, не возмутился, не принялся убеждать товарища в том, что имеет право на собственный выбор, что жизнь такая, а не другая, что он не может существовать чужими стремлениями и желаниями, — ничего из того, что делали парни из распавшейся ватаги Вилхе, когда бросали его один за другим. Помолчал немного, не сбавляя шага, а потом вдруг усмехнулся.