Когда плачут драконы

Беата бросила на свои пухлые руки расстроенный взгляд и снова уставилась на сестру. Айлин, конечно, сейчас казалась гораздо толще ее, да только это было временным явлением: родит и снова станет такой же стройной, как была. А Беата с каждым годом все меньше хотела смотреть на себя в зеркало. Что проку в ярко-рыжих кудрях и глубоких серых глазах, если тело предавало, разбухая с каждым днем, а Беата тайком от матери уже все платья расставила, потому что они сдавливали грудь и не сходились в талии? Сколько слез было пролито за этим делом — на оба моря хватило бы. Сотни раз зарекалась Беата больше никогда не притрагиваться к выпечке. Но стоило только почувствовать аромат свежих булочек — а как тут не почувствуешь, когда кондитерская Айлин располагалась аккурат под спальней Беаты? — и она забывала обо всех своих обещаниях, уминая одну сдобу за другой, ненавидя себя за это и день за днем снова поддаваясь искушению.

Да и как отказаться, если выпечка была ее единственной отрадой? Беата давно поняла, что никому не нужна. Родители, вечно занятые своим госпиталем, удостаивали ее разве что пожеланиями доброй ночи, да и то не каждый вечер. С Айлин они никогда не были особенно близки, даже после ее возвращения из Окиноса и вроде бы изменившегося взгляда на жизнь. Даже Вилхе, за которым Беата пошла бы на край света, и тот перестал обращать на нее внимание, занятый каким-то новым делом. Беате он о нем не рассказывал, но она была уверена, что это нечто невероятно опасное и настолько же благородное, как и все, что делал Вилхе.

Когда-то он со своей ватагой Беатиного отца спасал и мерзопакостного Кёна в узде держал. Потом друзей от мразей в человеческом обличии освободил и драконышей вместе с ними. Иллюзионисту проклятому накостылял, как следовало. Ну и так, по мелочи. Кайю, например, полуживую из леса вынес. Мост соорудил. Айлин с пекарней помог. В общем, не было у Беаты никаких шансов в него не влюбиться. Вилхе, конечно, не отвечал взаимностью, ну да Беату это не расстраивало: совсем не для того она его любила и им восхищалась, чтобы целоваться за кустами, а потом с детьми нянчиться. Беата боготворила Вилхе и смотрела с обожанием, как на какое-то чудо. Если бы ей выдалась возможность хоть чем-то ему помочь, она почувствовала бы себя счастливой. Но Вилхе, как всегда, рассчитывал на одних только мальчишек, а Беате улыбался доброй улыбкой, отчего у нее подкашивались ноги, и снова и снова отказывал в «недевчачьем деле». Беата соглашалась, принимая его заботу, да только все сильнее чувствовала себя ненужной и бесполезной. А так хотелось… сделать что-нибудь по-настоящему важное, лучше даже великое. Не растрачивая себя на всякую ерунду вроде пекарни Айлин. Нет, сестра, конечно, молодец, особенно по сравнению с другими девицами, которые довольствовались домашним хозяйством, но душа Беаты требовала иного. А пока прозябала в Армелоне, где проявить себя, с легкой руки покровителя дяди Лила, не представлялось никакой возможности.

Дверь отворилась, и в дом влетела запыхавшаяся розовощекая Кайя, на ходу стягивая с головы платок и расстегивая меховую накидку. Лень Беаты как рукой сняло. Куда это названая сестрица могла бегать спозаранку? Явно не за хворостом, иначе разве сверкали бы у нее глаза, словно она со свидания вернулась? Беата, правда, не верила, что существует на свете слепец, способный заинтересоваться такой серой мышкой, как Кайя. Но сейчас вдруг поняла, что названая сестра может преобразиться и даже привлечь какого-нибудь парня. Вот бы Беате узнать, так ли это на самом деле. Хоть какое-то развлечение.

Беата отодвинула от себя зачитанную до дыр книгу — любовь к подобному времяпрепровождению им с Айлин досталась в наследство от тетушки Арианы, да вот беда: мать не считала необходимостью тратить баснословные деньги на подобные вещи, а отца интересовала лишь профессиональная литература — и пристально посмотрела на Кайю, прикидывая, как бы так начать разговор, чтобы выяснить интересующий ее вопрос. Кайя — девочка скрытная, сама ничего не расскажет. Даже если напрямик спросить, может запросто от ответа уйти. А у Беаты не хватит терпения добром распытать: опять вспыхнет, нагрубит, а потом будет со стыда сгорать, прикрываясь обидой. А когда без вины виноватая Кайя придет мириться…

— Ты почему сестре не помогаешь? — раздался строгий голос Кайи: уже умывшаяся и убравшая волосы, она стояла перед Беатой и завязывала передник. — Разве не понимаешь, как Айлин тяжело?

Беата передернула плечами.