Когда поют деревья

– Я не верю, что моя мама стала бы это делать. Я никогда не говорил про Тьен ни ей, ни другим. Тьен ничего для меня не значила – просто девушка, разносившая кока-колу. Я почти не помню тот день. И ее тоже.

Аннализа взмахнула руками и опустила их на колени.

– Я видела фото. Читала письмо, подписанное твоей матерью. Она писала, что ее зовут Линх, а не Тьен. Лучше перестань мне врать и уходи.

Но он не лгал, не так ли? Он не дал ни одного основания считать, что лжет.

Томас подался вперед, встал на колени и взял ее за руку.

– Я клянусь всем, что у меня есть святого, Анна. Я не хотел этого поцелуя. Она застала меня врасплох, и между нами ничего не было. За ней ухаживал Джимми. – Он замолчал и умоляюще посмотрел на Аннализу. – Я сделал тебе предложение. Ты была для меня важнее всего.

В его словах звенела правда. Все эти годы… Она жила без него все эти годы, а все почему? Аннализа уже ничего не понимала, но начинала думать, что сама виновата в том, что они не вместе. В том, что Селия была лишена отца.

Стараясь держать себя в руках, она спросила:

– Значит, твоя мама меня обманула?

– Я не понимаю, что происходит.

Аннализа посмотрела на пляж.

На их дочь.

Что происходит?

Никогда еще ей не было так плохо. Во всем виновата слабость и недоверие к людям. В результате любимый парень сейчас держит ее за руку и смотрит непонимающими глазами. Неужели все это время они могли бы быть вместе? Она могла встретить его в аэропорту, как одна из женщин с плакатом «Добро пожаловать домой», нарисованных на ее картине. В любом случае это уже не имеет значения. Аннализа разрушила всякую надежду на примирение, скрыв от него Селию. Он никогда ее не простит.

Томас наконец отпустил ее руку. Аннализе стало страшно, что он больше никогда до нее не дотронется.

– Я несколько лет сходил с ума. Ты что, шутишь? Я бы никогда тебе не изменил. Только благодаря тебе я вернулся из Вьетнама. Когда родители сказали, что ты ушла, я был в полном отчаянии. – На его глазах выступили слезы; он смотрел на Аннализу с такой любовью, что это было невыносимо. – Я до сих пор в отчаянии.

Первые слезы скатились по ее щекам. Томас до сих пор стоял на коленях, и ей хотелось поднять его и сказать, что он ни в чем не виноват, но теперь она чувствовала, что не заслуживает его любви. Она уже приговорена к смерти, она узница, которая скоро дорого заплатит за свои преступления, и у нее нет права вести себя иначе. Она скрывала от этого бедного парня ребенка, хотя с той минуты, как они встретились, он не переставал ее любить.

Он поднялся на ноги, словно в голову ему пришла какая-то идея.

– Я хочу позвонить матери, чтобы разобраться, в чем тут дело. Пойдем со мной в дом, Анна? Давай позвоним вместе? Я хочу, чтобы ты знала, что я не обманываю.

Теперь Аннализа боялась его потерять, и каждая секунда приближала конец. Она ошибалась – он не изменял ей, и если бы она не скрывала от него Селию, если бы доверяла так, как он того заслуживает – тогда у них был бы шанс наверстать упущенное. Однажды у нее получилось повернуть время вспять ради Уолта, но ради себя она на подобное не способна.

Аннализа выдавила на грани обморока:

– Сходи позвони. Я немного посижу, чтобы прийти в себя, ладно?

Аннализа объяснила, где найти телефон. Она была готова на все, лишь бы он отвлекся на минуту и дал ей время придумать, как сказать правду.

Томас жизнерадостно кивнул. Недолго ему осталось радоваться.

– Давай выясним, что происходит. Может, это все объяснимо. Дай только время, и я узнаю правду.

С этими словами он ушел в дом.

«Правда… – потерянно подумала Аннализа. – Правда снова разрушит доверие между нами».

Она чуть не остановила Томаса со словами, что ему незачем звонить, что она и так ему верит, а правда стоит рядом с ней, как палач с занесенным топором.

Но он уже ушел.

Глава 41 Неочевидное – невероятное

Пока Томас звонил матери, Аннализа встала и спустилась по лестнице с веранды на землю, где начиналась трава. Дул сильный ветер. Она посмотрела налево, на пляж, который простирался внизу. Селия сидела на песке и играла с деревяшкой, выброшенной на берег. Nonna разговаривала с Гленом, облокотившись на трость.

– Что я наделала? – спросила Аннализа у неба. – Я ничего не понимаю.

Может быть, его мать солгала, чтобы их разлучить? Значит, это было дело рук всей его семьи? Восемнадцать месяцев… Селия жила без отца долгие восемнадцать месяцев. А Томас оставался в неведении еще дольше. Аннализа сгорала на медленном огне. Если бы только Бог рассудил иначе…

Дверь хлопнула за спиной, вернув Аннализу в настоящее. Томас пересек веранду, спустился по лестнице и встал рядом с ней.

– Моя мама не посылала этого письма.

Аннализа взмахнула руками. Что же тогда, черт возьми, происходит!

Томас изучал ее лицо в поисках ответа.

– Она не лжет. Я не знаю, что происходит, но… она точно не лжет. И я тоже не лгу.

– Я знаю, – шепотом сказала Аннализа, шагнув навстречу и мечтая его обнять.

Томас зажмурился, явно мучаясь не меньше ее.