Когда причиняют добро. Рассказы

Пока мы ехали в папином джипе, мы особо не разговаривали. За окном проносились поля с растениями, которые я не могла идентифицировать, и неширокие пустоши. Машина виляла вслед за дорогой, и море то появлялось, то снова скрывалось из вида. Оно было сапфирового цвета. Только теперь я осознала, как далеко мы от дома. Мы ехали вдоль побережья уже довольно долго, когда вдали показался небольшой городок. Одноэтажные бетонные здания с неброскими вывесками выстроились вдоль дороги. Появились прохожие — худощавые смуглые люди в одежде без рукавов медленно брели по дороге. Немного дальше по этой дороге стоял жилой комплекс, в котором нам предстояло жить. Даже беглого взгляда на три возвышавшихся небоскрёба было достаточно, чтобы понять, что это жильё высшего класса. Едва машина приблизилась к въезду в жилой комплекс, охранник в форме и полной готовности, взяв под козырёк, открыл шлагбаум. В папиной фирме сумма денег, выделяемых на аренду жилья, была практически одинаковой вне зависимости от места командировки. А это значит, что цены здесь очень низкие. Из окна гостиной на двадцатом этаже открывался вид на общественный бассейн жилого комплекса и море. У мамы сразу поднялось настроение, словно ей вернули её благородное имя. Вещи, отправленные из Токио, успешно достигли места назначения. Даже наш обеденный стол на четверых уже занял своё место на кухне. Только теперь в большом помещении он неизбежно выглядел несуразно маленьким.

— Так, а ожерелье? — спросила мама, словно только сейчас о нём вспомнила. Папа притворно пожал плечами. Коробка с украшениями, как и раньше, стояла в шкафу. Мама открыла крышку. Всё было на месте, кроме ожерелья со звездой. Мы перерыли все шкафы и коробки в доме, но ожерелье так и не нашли.

* * *

Хотя закончились осенние каникулы, в К. лето было в самом разгаре. Я пошла в седьмой класс международной школы. Классным руководителем у нас была Миранда — блондинка среднего возраста. «Привет, милашка», — поприветствовала она меня на английском. Она действительно назвала меня милашкой? Я задумалась: то ли у Миранды совсем плохо со зрением, то ли ей нравится шутить с чувствами других, то ли она нереальный филантроп, то ли у неё была какая-то особая причина льстить своим ученикам. А может, она была просто извращенкой, помешанной на пухлых девочках. Пока мы шли по коридору до классной комнаты, я буравила взглядом её кирпичного цвета туфли.

— Ты что-то потеряла? — ласково спросила Миранда.

— Нет, это просто у неё привычка такая, — ответила за меня мама. И добавила, что я робкая, хотя я бы предпочла, чтобы она сказала «чувствительная». Пока мы шли до класса, Миранда объяснила, что это очень маленькая школа и в этом году здесь учится всего три класса, поскольку в К. в принципе мало иностранцев и редко кто сюда переходит из других школ. В моём классе будет всего десять человек. Половина из Азии, половина — нет. Миранда представила меня классу: «Ватанаби Ли из Японии». Аплодисментов не последовало.

За весь день никто не сказал мне ни слова. Это нормально. Я к этому уже привыкла. Через несколько дней ситуация не поменялась. Никто даже не обзывал меня. По прошествии недели я всё ещё не знала, как будет «свинья» на языке К. Похоже, дети иностранцев здесь не испытывали к новым одноклассникам никаких чувств — ни хороших, ни плохих. Через неделю после того, как я пришла в эту школу, на потолке в нашем классе был замечен паук, который произвёл большой фурор. Девочки пронзительно визжали, а парни дёргали руками паутину и покатывались со смеху. Всё встало на свои места: у детей на излёте детства толстушка Ватанаби Ли вызывала интереса меньше, чем любое членистоногое. Теперь меня просто не замечали. Это и огорчало, и успокаивало.

Стороннему наблюдателю внутри классной комнаты предстал бы по-своему упорядоченный мир. На удивление все дети здесь разбились по парам. Две пары парней и две пары девчонок. Итого четыре пары. Они сосуществовали как представители разных видов животных в одном водоёме. Не то чтобы они враждовали между собой, но нарочно их лучше было не сталкивать друг с другом. Таким образом, оставался один человек. Мэй. Она была самой низенькой и худенькой девочкой в классе. Мэй была азиаткой. До моего появления в классе она была единственной из девятерых, кто всегда и везде был один. Судя по фамилии Чан, очкам с толстыми линзами и длинным волосам, забранным в простой хвост, Мэй была китаянкой.