Когда шагалось нам легко

Мы вышли на станции недалеко от нагорья Нанди и погрузили багаж моего спутника в фургон марки «форд», который был оставлен вблизи платформы под присмотром лавочника-индуса.

– Надеюсь, вы не против, если сначала мы заедем к моему шурину. Отсюда всего миль тридцать.

Мы долго ехали по рытвинам через необыкновенно живописную сельскую местность. На дорожных указателях значились только фамилии плантаторов. Наконец мы прибыли в пункт назначения. В доме жили постояльцы, среди которых я узнал своего бывшего одноклассника. Кстати, до этого момента мы с моим доброжелателем так друг другу и не представились. За домом был разбит сад в итальянском стиле: аккуратные живые изгороди из тиса, подстриженные газоны, обнесенная балюстрадой терраса и вид на кипарисовую рощу; вдали – благородные очертания холмов Нанди; после захода солнца там загорались огоньки местных деревень; а здесь в беседке под соломенной крышей домочадцы играли в покер. Мой спутник уладил свои дела; выпив по бокалу хереса «Бристоль крим», мы выдвинулись в путь. Уже совсем стемнело. Еще одна очень затяжная поездка. Наконец мы добрались до места. Нас встретил мальчик с фонарем в руке, а за ним вышла пожилая дама – теща моего покровителя.

– Мы уж думали, ты помер, – сказала она. – А это еще кто?

– Сегодня он переночует у нас. Забыл, как его зовут.

– Вам у нас не по нраву будет: еды в доме нет, а в столовой пчелы роятся.

Потом женщина обратилась к своему зятю:

– У Белинды весь зад отнялся.

Вопреки моим предположениям, речь шла не о ее дочери, а о суке породы ирландский волкодав.

Мы подошли к дому: просторному одноэтажному строению, мало отличавшемуся от соседних в этой общине. Из вежливости я его похвалил.

– Рад, что вам нравится. Я ведь, считай, своими руками его отстроил.

– У нас это уже третий дом на одном месте, – вставила теща. – От двух предыдущих ничего не осталось. Первый выгорел изнутри, а во второй молния ударила. Вся мебель, какая у меня была из Англии привезена, в огне пропала. Ужин три дня подряд слуги исправно готовили. А сегодня хоть шаром покати.

Впрочем, когда мы приняли ванну и переоделись из дорожных костюмов в пижамы, нас ждал превосходный стол. Вечер прошел под знаком истребления пчел, которые с наступлением темноты стали устраиваться на ночлег в разных ящиках и шкафчиках. Ползая друг по дружке, они кишели вязкой, забродившей массой; это зрелище напоминало процессы, наблюдаемые под микроскопом в подгнившем сыре; изрядное число насекомых летало по комнате и нещадно жалило нас прямо за ужином, тогда как на отшибе, в спальнях, среди постельного белья с ручной вышивкой, таились целые сторожевые отряды. Во всем доме стоял приглушенный гул. В комнатах расставляли лохани с кипятком, и перепуганный мальчишка-туземец черпаком смахивал туда сонных пчел. Часть мебели вынесли на воздух, чтобы заняться ею утром.

На следующий день мы обошли хозяйство – кофейную плантацию. Через некоторое время прибыл инспектор-геодезист, с которым мы объехали ближайшие окрестности, фиксируя неисправные водостоки. В сезон дождей, как рассказала мне пожилая хозяйка, ферма неделями бывает отрезана от соседей. Мы посмотрели, как наводится мост – под руководством, судя по всему, одного-единственного парня в резиновых сапогах. Страдалица Белинда лежала в корзине на веранде, а у нее над головой краснохвостый жако бессердечно передразнивал ее стоны.

Во второй половине дня геодезист подбросил меня на станцию, откуда уходил поезд до Кисуму – унылого городка, как и предсказывал мой безымянный радетель: череда новых, неопределенного стиля строений, небольшая пристань и железнодорожный узел; население – либо индусы, либо чиновники. Отель был переполнен; меня подселили в номер к летчику-ирландцу, который изучал маршрут до Кейптауна по заказу «Империал Эйруэйз»[128]. На следующий день, в воскресенье, во время церковной службы я стал свидетелем гневного порицания противозачаточных средств со стороны святого отца из Милл-Хилла. Управляющий отелем отвез меня на своей машине в деревню Кавирондо, жители которой до сих пор не носят ничего, кроме найденных на помойке хомбургских шляп[129]. Вскоре приехала миссис Грант со своей компанией.

Мы прибыли в Эльдорет и там заночевали в еще одном особняке, самом английском из всех, мною виденных, – старинное серебро, семейные портреты, туалетные столики с ситцевыми оборками, – а на другой день оказались за рубежом, в Уганде.

Вообще-то, граница между двумя территориями ничем не обозначена. Мы пересекли ее в утреннее время, а ближе к вечеру добрались до Джинджи.