Когда шагалось нам легко

На главной улице был маленький греческий ресторанчик, где я пообедал, а после обеда сидел на террасе и ждал открытия таможни. В обоих направлениях двигались нескончаемые потоки туземцев, большей частью приехавших из деревень и куда менее цивилизованных, чем те, с которыми я сталкивался после сомалийцев; если и попадались среди них мужчины в брюках, сорочках и шляпах, то эти определенно работали под началом европейцев; один из таких, ехавший на велосипеде, упал прямо напротив ресторана и поднялся в сильном расстройстве, но когда прохожие стали над ним потешаться, он тоже захохотал и продолжил путь весьма довольный собой, как будто это был удачный розыгрыш.

Около трех часов я получил свой растаможенный багаж, затем, после очередного долгого ожидания, купил билет и в конце концов предъявил на проверку паспорт британским и бельгийским пограничникам. Тогда мне разрешили подняться на борт «Герцога Брабантского». Это был видавший виды стимбот с паровым котлом, работавшим на дровах; пассажирский отсек, располагавшийся в ютовой надстройке, включал в себя тесный, душный палубный бар, ниже – две или три каюты плюс клозет, запиравшийся на амбарный замок. Основную часть короткой палубы занимал капитанский отсек – надстройка вроде двухкомнатного бунгало с латунным остовом двуспальной кровати под противомоскитными сетками; основное убранство составляли многочисленные столы, стулья и валики, фотографии в рамках, зеркала, часы, фарфоровые и металлические фигурки, засаленный кретон и прохудившийся муслин, истрепанные атласные бантики и ленты, баночки с сушеными травами, подушечки для иголок и булавок – словом, все мыслимые и немыслимые дешевые безделки, не вяжущиеся с образом мореплавателя. На борту явно находилась женщина. Я на нее наткнулся: она сидела с вязаньем на палубе, в тени этой надстройки. Пришлось задать ей вопрос насчет кают. Она ответила, что муж ее сейчас отдыхает и тревожить его до пяти часов нельзя. Будто в подтверждение этих слов, из-за противомоскитной сетки донесся мощный храп, сопровождаемый фырканьем. В баре спали трое. Я вернулся на причал и обратился в конголезское бюро путешествий, где поинтересовался насчет моего рейса до Леопольдвиля. Со мной обошлись вежливо, но не сообщили ничего путного. Посоветовали навести справки в Альбервиле.

Вскоре после семнадцати часов появился капитан. Ничто в его внешности не указывало на связь с морскими перевозками: очень грузный, весьма неопрятный субъект в расстегнутом у шеи кителе, небритый, с торчащими усами, краснолицый, мутноглазый, с явно выраженным плоскостопием. Такой еще мог бы сойти за хозяина какой-нибудь харчевни. Пассажиров набралось человек двенадцать (отход был назначен на восемнадцать часов), и капитан, проверяя билеты и паспорта, вразвалку переходил от одного к другому. Каждый требовал для себя каюту. Вот отчалим – там видно будет, отвечал он. А подойдя ко мне, спросил:

– Где ваше медицинское свидетельство?

Свидетельства у меня не было; так я и сказал.

– Без медицинского свидетельства запрещено.

Я объяснил, что получил визу, купил билет, прошел паспортный контроль, причем дважды, в британском и бельгийском пунктах, но впервые слышу о каком-то свидетельстве.

– Сожалею, нельзя. Надо получать.

– Но какое именно свидетельство? О чем оно, по-вашему, должно свидетельствовать?

– Мне нет различия, о чем оно свидетельствует. Вы должны найти доктора, и пусть подпишет. Иначе вам нельзя в рейс.

До заявленного времени отхода оставалось три четверти часа. Я поспешил на берег и справился, где найти врача. Меня направили в какую-то лечебницу за чертой города, на вершине пригорка. Я метнулся в ту сторону. То и дело до меня доносился пароходный гудок, отчего я ненадолго переходил на бег трусцой. В конце концов, обливаясь потом, я достиг своей цели. Но оказалось, что в этом здании находится клуб, а лечебница – в двух милях оттуда, на другом конце города. Очередной гудок. Я живо представил, как «Герцог Брабантский» идет через озеро, увозя с собой все мои вещи, деньги и документы. Свое бедственное положение я описал наемному работнику из местных; он не понял, чего я добиваюсь, но уловил слово «доктор». И видимо, заключил, что я болен. Так или иначе, он отрядил со мной какого-то мальчугана и велел проводить меня к доктору на дом. Я вновь припустил что есть мочи, к негодованию моего провожатого, и через некоторое время оказался возле бунгало, перед которым в саду сидела англичанка с рукоделием и книгой. Нет, мужа нет дома. У вас приступ?

Я описал свои злоключения. Женщина предположила, что я смогу найти ее мужа на берегу; вероятно, он сейчас конопатит свою моторную лодку, или играет в теннис, или же взял напрокат машину и отправился в Уджиджи. Для начала имеет смысл посмотреть на берегу.