Когда сталкиваются звезды

Я кивнула, внезапно перестав соображать, что делать с руками, с глазами, со всем телом. Как мы должны общаться друг с другом? Он все еще злится на меня? А я? Я все еще злюсь на него?.. Я перебросила волосы через плечо и посмотрела на Блейка так хладнокровно, как сумела.

– Чем я могу тебе помочь?

Я уже думала, Блейк сейчас выдаст фразочку в стиле: «Да вот, решил заскочить мимоходом» или «Если уж ты напрашиваешься», однако он только внимательно прочитал меню.

– Если мне не изменяет память, ты рассказывала о фраппучино. Очень часто и подробно. – Он снова ухмыльнулся, и мне захотелось как следует его пнуть. Уж очень наслаждался тем, что своим появлением вывел меня из равновесия.

Блейк оперся локтями о стойку и заговорщицки подался вперед.

– И поскольку я выиграл наше пари, кофе за твой счет.

– Момент! – Я скрестила руки на груди. – А кто сказал, что ты выиграл пари?

– Я.

Он невинно улыбался. Проклятые полные губы! Ослепительно-белые зубы. И ямочки… Я зашлась в беззвучном крике; уж больно нереальной казалась ситуация – Блейк в этом кафе, рано утром в субботу, – однако внешне осталась невозмутимой.

– Вообще-то условия пари были другими. Ты убеждаешь меня в достоинствах Сент-Эндрюса. А значит, последнее слово за мной.

Я сверкнула глазами, и в ответ в его взгляде зажглись веселые огоньки.

– Ладно. Тогда выслушаем твой вердикт.

Я ни в коем случае не могла признать, что Сент-Эндрюс запал мне в сердце! Поэтому уперла руки в бока и произнесла как бы между прочим:

– Я неплохо провела у вас время.

– Неплохо? – Блейк воспринял мои слова с таким возмущением, словно ему нанесли глубочайшее оскорбление. – И это после того, как ты ездила по дну моря? Любовалась дикой природой? Поплавала в Атлантике? И – не забывай! – продегустировала кое-что. – Он распахнул куртку и слегка приподнял футболку, обнажив мускулистый торс. Может, я и заблуждалась, но мышцы его живота с нашей последней встречи вроде бы стали более рельефными. Хотя это к делу не относится…

Сосредоточься, Монтгомери!

– Поплавать в Атлантике я могу и живя в Нью-Йорке. В любой день.

Блейк скривился.

– Я бы не рекомендовал.

Вопреки своим намерениям я невольно рассмеялась. Рассмеялся и Блейк – теплым хрипловатым смехом, по которому я жутко соскучилась. Сейчас, когда я видела Блейка перед собой, мое сердце было готово вырваться из груди. Оно стучало горячо и ритмично, перечеркивая недели, когда я уговорила себя, что не испытываю к Блейку никаких чувств. Я оперлась локтями о стойку и тоже подалась вперед.

А потом заглянула в темно-карие глаза и полностью утонула в них.

– Ладно, ты получишь свой фраппучино. У меня скидка для сотрудников.

Снова мелькнули ямочки.

– Я не сомневался. И вдобавок черный кофе, хорошо?

– Долгая ночка?

– Самая долгая в жизни.

Я обратила внимание, что от Блейка не пахнет алкоголем, хотя он, очевидно, явился после пирушки.

– Охотно верю. Мальчишники – самое ужасное порождение современной культуры.

Глаза Блейка чуть заметно расширились. Теперь он знает – мне известно, что в эти выходные он должен был приехать в Нью-Йорк. И по какому поводу.

Ну и как тебе такое?

Однако когда он на меня взглянул – смущенно и чуть оскорбленно, – мне внезапно стало все равно, что он не написал заранее. Сейчас он здесь, стоит, небрежно прислонившись к стойке, словно мы и не ссорились. Неужели простил те резкие слова? От этой мысли горло неприятно сдавило, и я торопливо отвернулась.

– Шоколадный фраппучино и черный кофе, ожидайте.

Я готовила напитки, стоя спиной к Блейку, и убеждала себя, что щеки горят от горячего пара. Блейк – я отваживалась украдкой скосить глаза – уселся на диван, запрокинул голову и как будто задремал.

Наконец я подчеркнуто громко поставила на низкий столик перед Блейком две чашки; он открыл глаза и моргнул.

– Ты что, уснул?

Он пожал плечами.

– Долгая ночь. Как я уже говорил.

Я пододвинула кофе ближе к нему.

– Суперкрепкий.

– Спасибо. – Он обхватил чашку обеими руками, поднес к лицу, глубоко вдохнул и причмокнул от восхищения:

– А я боялся, бариста из тебя выйдет хреновый.

– Что ты сказал? – возмущенно сверкнула я глазами.

– Ну, ты ведь не умеешь готовить. Единственный раз сварила мне кофе, да и то жутко пересластила.

– Если ты не любишь сладкое, я здесь ни при чем.

Он поднял брови.

– О, против сладкого я не возражаю, честное слово!

Я почти придумала достойный ответ, однако уголки губ выдали меня, самопроизвольно растянувшись в улыбке.

В зале других посетителей не было, поэтому, прихватив собственную чашку кофе, я села рядом с Блейком на диван.

– Если честно, мне пришлось долго приноровляться, пока не разобралась что к чему. Только никому не рассказывай.

Он приложил палец к губам.

– От меня никто не узнает… разве что это давно известно всему Нью-Йорку.

Я хлопнула его по руке; кофе в чашке опасно заплескался. Блейк поспешил отпить глоток и тут же закашлялся, потому что одновременно словил приступ смеха.