Когда тают льды: Путь Велены

- Встретимся на закате, – внезапно тоже посерьёзнел напарник. – За городом, у Серебряной бухты. Осмотрим подступы, продумаем, как можно продержаться подольше. Сдаётся мне, альды готовят каверзу поинтереcнее, чем просто флотилия с востока. Время сейчас такое – льды тают, моpе пoдатливое, час подобран для атаки чудный. И всё же без козырей в рукавах не выгорит у них взятие порта, даже с таким превосходящим воинством, как мы с тобой. Их корабли уязвимы, и альды первыми это понимают. Обрушить стихию – дело плёвое, что не получится у меня, завершишь ты, и дело с концом.

- На кораблях будут маги, - неуверенно произнесла Велена, - возможно, сделают ставку на них.

Никогда прежде от неё не зависела судьба целого города – даже странным показалось происходящее. Мартин, конечно, старше, опытнее, умнее и сильнее – однако и он всего лишь маг и учёный, не воин и не стратег. Она же и вовсе ни в едином достойном сражении участия не принимала – им ли решать, как и где отражать атаку, чтобы не пострадали люди?

?твет пришёл тотчас: конечно,им. Потому что больше здесь никого нет.

- Нехорошее у меня предчувствие, - задумчиво проговорил харчевник, потирая подбородок. Поймал встревоженный взгляд Велены и тотчас через силу улыбнулся, - но, может, это oт того, что мы так и не позавтракали. Какие я булочки испёк!

- После вчерашнего ужина не грех и поголодать денёк, – с неудовольствием припомнила изобилие жирной пищи колдунья, кутаясь в накидку. – Значит, на закате у бухты.

- Береги себя, - попрощался маг, а у Велены кольнуло под сердцем: слишком тёплыми получились вроде бы простые слова.

Из харчевни выходила всё-таки чёрным ходом: как бы и в самом деле чего дурного не подумали. Поднимаясь по склону к храму, Велена с усмешкой размышляла о том, как отчаянно человек цепляется за последние крохи чести и достоинства, когда и то,и то другое основательно протухло – если и осталось на дне заплесневевшей души. Зато на сердце разливалась непривычная лёгкость – словно все заботы и омерзительные пятна былой жизни стёрлись вчерашней метелью. Или это яркое солнце и непривычно чистое небо сказывались? Когда она жила в тёплой Сикирии, подобную роскошь не ценила; здесь, в Кристаре, погожий денёк пробуждал не только радостное настроение у неё, но и настойчиво звал из домов всё городское население, от мала до велика. Из порта доносились громкие голоса рабочих, шумели торговые улицы у пристани, звенели детские голоса. У высокой обители старосты Ульрики переговаривались собравшиеся на совет фермеры, щурясь на блики заметно посеревшего льда у берегов. Спешащую в свoю сторожку колдунью никто так и не окликнул: видимо, приезжих, да ещё сикирийских магов, здесь и впрямь проверяли годами.

В храме Великого Духа закончилась утренняя служба; Велена постояла у дверей миг или два, но заходить не стала – понятия не имела, что делать внутри. Придёт время – и она перешагнёт этот высокий порог, прислушается к голосу вечности и любви…

В этот раз колдунья обошла белое здание по кругу, миновала жилище отца Кристофера и размашистым шагом принялась за преодоление выбитых в скале ледяных ступеней, ведущих к крепости. Во внутреннем дворе оказалось на удивление чисто: вчерашняя метель не оставила наметённых сугробов, так что ни к сторожке, ни к загону продираться с боем не пришлось. Первым делом Велена проведала Деда: ящер утробно рычал, забив хвостом о землю при её приближении.

- Голодный, – посочувствовала сикирийка, принимаясь за работу.

Летучий зверь с жадностью набросился на еду, урча и фыркая; раз или два скосил жёлтые глаза на сикирийку, выпуская из ноздрей клубы горячего пара. Горячей оказалась и чешуя: Велена провела ладонью по гладкому боку, с недоумением и тревогой отмечая, что ящер стал почти обжигающим. Вот ведь хотела ?е выведать у иммуна Сибранда, в чём тут дело – у него опыта, поди, с этими тварями побольше будет – но столько событий, одно другого тяжелее, затмили все незначительные вопросы. Летает ведь? Слушается? Значит, на её ве? еще хватит.

Пока наспех приводила себя в порядок в сторожке, с тяжёлым сердцем поглядывала на бумагу от ошского примипила. Печать легиона, суровой треугольной формы, хранила под собой дурную весть; её-то и предстояло выплеснуть на смотрителя кристарской лечебницы. Велена лишь надеялась, что сумеет должным образом поддержать отца Израна. О деталях смерти легионера иммун посоветовал не распространяться: узнать, по словам Сибранда, что твой сын пал в попытке защитить сикирийскую колдунью, – не лучшее утешение для убитого горем отца.

- Я после такого тебя и видеть бы не захотел, – честно предупредил начальник. – Так что меньше слов, дочка. Никому от твоих признаний легче не станет.

Велена согласилась, скрепя сердце; при всeх своих добрых качеcтвах иммун Сибранд давал исключительно жизненные советы, жёсткие, практичные и дальновидные. Мудрость, к которой ей еще предстояло – или так и не повезёт – прийти.