Когда ты был старше

По пути из кухни я столкнулся с Анат. Задержался, чтобы подольше рассмотреть ее лицо. В первый раз с их прибытия. От этого сердце у меня опять сомлело, но в этом не было никакого жара, ни даже тепла. Холод воспринимался по-доброму, как лед на ожоге. С ней, похоже, все нормально. По ней не скажешь, что она готова была прекратить всю эту затею.

— Мне ждать беды? — прошептал я.

— Ему трудно приспособиться. Пойди поговори с ним. Пожалуйста.

Когда я пришел, Назир сидел в одном из наших плетеных кресел. Прямо, будто аршин проглотил. У него был такой странный инструмент, какой носят курильщики сигар. Их я никогда не понимал. Кончики обрезают, дырочки буравят или еще что. То, что, по моему разумению, производители сигар, наверно, должны делать для своих клиентов. А не заставлять их покупать всякие приспособления.

Я поставил перед ним блюдечко на ограждение крыльца, внезапно устыдившись состояния покраски маминого дома. Краска облупилась. Раньше я и не замечал. Придется как-то отыскать способ обновить дом.

Краем глаза я следил, как Назир поджег кончик сигары неким подобием паяльной лампы. Пыхал и пыхал, пока сигара не взялась, затем с щелчком закрыл огонь.

Потом, когда подправлять и зажигать стало нечего, молчание сделалось еще более неуютным.

Мы сидели в сумерках, следили, как мимо проезжала какая-то машина, как соседка вывела на прогулку своего бассета. Она махнула нам рукой. Словно мы оба на пару жили здесь, и она совершенно не удивилась, увидев нас сидящими вместе на крыльце. Я махнул в ответ. Назир — нет.

Прошла минута, вторая.

После чего я заметил:

— Вы очень неразговорчивы.

Ужасные секунд тридцать или около того я полагал, что отвечать Назир не намерен.

Потом он ответил.

— У вас с моей дочерью немного не так, как я думал. Немного отличается от того, о чем вы мне рассказали.

— Что я вам рассказал? — спросил я. Глупо, в общем-то. Что я осмелился бы рассказать ему о своих чувствах к его дочери?

— Вы сказали, что не испытываете к ней чувств такого рода.

— Нет. Такого я не говорил. Я сказал, что у меня в отношении ее нет никаких бесчестных намерений. И — посмотрите на меня. Взгляните на нас. Я сближаю семьи. Чтобы лучше узнать друг друга. Я верен своему слову.

— Хмм.

Он пыхнул дымом еще несколько раз. Вокруг его головы образовалось облако, похоже, не желавшее ни двигаться, ни рассасываться. От табачного запаха меня слегка подташнивало. Н-да. От чего-то подташнивало. Возможно, я просто винил во всем табак.

— Хорошо, — выговорил Назир. — В этом я вам отказывать не стану.

Надо было набраться смелости, чтобы произнести следующее. Но я набрался.

— Чувствую, последует какое-то «но».

Назир вздохнул.

— Она моя маленькая девочка. Моя единственная семья. Да, само собой, я знал, что она вырастет и встретит кого-то. Что ей захочется обосноваться и завести собственную семью. Да, это я знал. Это я принимаю. Но не могу сказать, что обрадован тем, что этот момент, кажется, настал. У меня такое чувство, будто я теряю свою маленькую девочку.

— Не теряете, — возразил я. — Просто… — а потом все не мог придумать, как выразить это.

— Верно, знаю. Я не теряю свою дочь. Я обретаю вас. — Он повернулся и вперил в меня пугающей силы взгляд. — И его, — прибавил Назир, кивком головы указывая вовнутрь дома. — Он входит в сделку, понимаете ли. А это немного накладно.

Назир не был бы самим самой, если бы не говорил напрямую.

— Понимаю.

— Может, Анат не пожелает такой обузы на всю свою жизнь.

— Может быть. — Я оцепенел, произнося это. Отрешился от всех чувств. Готовый принять что угодно, лишь бы оно помогло снять оцепенение, пусть даже и гильотину. Словно было уже слишком поздно менять собственную судьбу. Кем я был? Простым слюнтяем, пробиравшимся через один из важнейших поворотных моментов в собственной жизни.

— Не поймите превратно. Мне нравится Бен, насколько это возможно. Он добрый парень. И не его вина в том, что с ним случилось. Но ведь вы сами сказали, он может быть невыносимым. Его многое раздражает.

— Вообще-то есть много семей, где существует что-то подобное. Знаете. Что-то… или кто-то… требующий участливого внимания близких. Ужасный родственник жены. Или дети. Множеству людей приходится иметь дело с уже родившимися детьми, когда они встречают кого-то. Так что наш случай не так уж и отличается от этого.

— И отличается, и не отличается, — сказал Назир. — Родственники жены умирают, когда ты все еще довольно молод. Пока у тебя еще впереди есть жизнь. Дети вырастают, чтобы самим себя содержать. Бен же — навсегда. — Довольно долго мы сидели молча. Темнело.

Мне все хотелось зажечь свет на крыльце. Но потом я подумал: «Не надо». И был рад, что не включил. Может, лучше стоило провеять эти мысли без яркого света, вроде того, что полицейские направляют на тебя, когда добиваются правды.