Когда ты исчез

И без того еле справлялась. На моем попечении было трое маленьких детей, муж целыми днями пропадал на работе, вдобавок приходилось залечивать душевные травмы. Меня трясло от одной мысли об очередном младенце. Тот станет новой помехой нашим с Саймоном отношениям. Я уже смирилась, что секс у нас бывает редко, без настроения и особого удовольствия. Но мы хотя бы старались сблизиться. И пусть оргазма оба не испытывали, по законам природы я все равно смогла забеременеть…

Я всерьез подумывала об аборте. О том, что можно сходить к врачу, пока Саймон на работе, а дети в школе. Когда они к ужину вернутся домой, все будет кончено и никто ничего не узнает.

Никто — кроме меня. Мне нравилось быть матерью, и я не имела права убивать живой комочек у меня внутри только потому, что мое сердце разбито вдребезги. «Неудачный момент» — лишь отговорка, притом слабая, никак не истинная причина. Поэтому я заставила себя смириться. Нам приходилось переживать и более трудные времена.

Я не знала, что ждет нас с Саймоном в будущем. Но верила, что у ребенка в моем животе это будущее есть.

САЙМОН

Нортхэмптон, двадцать восемь лет назад

18 марта

— Почему? Почему?! — выл я, разбивая кулаки о лицо Дуги.

Прошло четыре дня с тех пор, как я узнал, что мой лучший друг спит с моей женой. Я не мог ее видеть. Кэтрин заметно притихла и ушла в себя — наверное, тоже мучилась чувством вины.

Сославшись на большой объем работы, я старался проводить дома как можно меньше времени. Правда, сосредоточиться на деле все равно не мог: так и сидел за столом, слыша в голове стоны, несущиеся из-за двери нашей спальни.

Кэтрин предала мое доверие, однако свою злость я выместил на Дуги.

Не знаю, что бесило меня сильнее: то, как коварно и трусливо он осквернил нашу дружбу, или моя собственная наивная глупость, потому что я ни на миг не позволял себе в нем усомниться. Не считая Кэтрин, он был самым близким мне человеком, но издевательски плюнул прямиком мне в душу. Как я ни сдерживал себя, успокоиться не мог. Хотелось, чтобы он почувствовал себя таким же слабым и униженным.

Я дождался раннего утра, когда Кэтрин крепко уснет, и поехал к Дуги домой. Шторы были плотно задернуты, укрывая комнаты от любопытных глаз, поэтому я отважился зайти со стороны двора и заглянуть в кухонное окно.

Дуги сидел внутри, на пластиковом стуле, уронив голову на грудь. Он был в отключке, вокруг валялись пустые пивные банки. Развлекается, значит, пока моя жизнь летит под откос…

Я вскипел до предела.

Дуги заметил меня, только когда я схватил его за горло и толкнул на пол. Он изумленно вытаращил глаза, но, вусмерть пьяный, не сумел оказать должного сопротивления. Я уселся сверху и быстро кулаками подправил ему рожу: с чувством расквасил нос и свернул челюсть. Правда, ободрав о его зубы костяшки, так и не сумел обуздать свою ярость.

— Почему она? — рявкнул я. — Почему моя жена?

— Прости, — выдавил Дуги. — Прости, хва…

Договорить он не успел: очередным ударом я забил зубы прямиком ему в глотку, как кегли в боулинге.

Потом сгреб его за грязный воротник рубашки, вздернул на ноги и прижал к стене. Он ударился затылком о часы, и те упали, разбрызгивая стекло по линолеуму.

— Не знаю, почему, — выдохнул Дуги; изо рта у него воняло спиртом и кровью. — Я не хотел…

— Заткнись! — рявкнул я. — Ты нас убил, Дуги. Меня. Тебя. Ее. Всех нас. Всех…

Я осекся и замолчал. Только сейчас, услышав из собственных уст, что он натворил, я осознал всю чудовищность его проступка.

Я отпустил Дуги, и тот съежился на полу воющим избитым калачиком. Я брезгливо уставился на него, как на бешеного зверя, бьющегося в агонии. Кто мог любить столь бесхребетную тварь?

Надо выйти отсюда, хватит дышать воздухом, насквозь пропитанным отравой! Я двинулся к задней двери. Хрипы за моей спиной с каждым шагом звучали все тише.

Бросить его так? Пусть валяется в своей грязи… Нет, в глубине души я понимал, что этого мало. Поэтому замер и развернулся.

Дуги заметил мою тень, только когда я подошел вплотную. Он даже не шелохнулся, наблюдая, как я вытягиваю из раковины хлебный нож.

Я медленно всадил лезвие ему в живот. Один раз, другой, третий… Это оказалось на удивление просто. На лице у Дуги ничего не отразилось, хотя от боли тело скрутило судорогой. Он все сознавал, но не сопротивлялся.

Я отошел на шаг, разделяя с ним последние секунды жизни. Частые вздохи слились со звуком газов, выходящих из распоротых кишок. Дуги не пытался зажать раны, не боролся за свою жизнь. Он просто молча лежал пять долгих минут, пока кровь толчками вытекала из тела. Наконец его голова бессильно поникла.

Мы оба знали, что я поступил правильно.

Дальнейший план действий сложился сам собой.

Родственники Бет забрали перед продажей дома всю мебель, поэтому Дуги перебрался в съемную лачугу, где почти не было вещей. Я осмотрел все комнаты в поисках какой-нибудь тряпки, чтобы завернуть тело. Повсюду валялись пустые коробки из-под еды, пивные банки и бесплатные газеты. До чего жалкое наследство…