Когда умирает свет

Резко выдохнув, я забросила на плечи рюкзак и шагнула к мерцающему проходу с одной единственной мыслью: “Если впереди ждет смерть, то пусть она будет быстрой”.

Теневая охота

Карлос ходил возле стены, как загнанный зверь, ощупывал ее, рассматривал, что-то бормотал себе под нос, но все тщетно: ничего не помогало и камень оставался глухим и не отвечал на его молитвы.

- Как это вообще возможно?! - рычал мужчина. - Как можно было дожить до ее возраста и не умереть по чистой случайности?!

- Угомонись, - гудение Берты откровенно его раздражало, и Карлос сдерживался из последних сил, чтобы не обложить ее всеми известными ругательствами, каких только нахватался за свою долгую работу. - Стена на тебя никак не реагирует - возможно, она желала пропустить только Оттавию.

- Не хочешь же ты сказать, что этот долбаный город настолько разумен?

- Ты не забыл, что на телах мы видели следы человеческих зубов? Возможно, он настолько разумен, что может внушить человеку самые жуткие помыслы.

Берта резко замолчала и прислушалась. На ее виске нервно забилась жилка, и Карлос, на секунду отвлекшись, проследил за взглядом подруги.

Он заметил черноту, скользнувшую в ярких солнечных лучах. Тень, что попыталась проскочить мимо, но все равно выдала себя звуком, тихим свистом рассекаемого густого воздуха.

- Уходим, - сказала Берта, отступая на шаг. - Немедленно.

- Но Оттавия еще там!

Женщина упрямо мотнула головой, отмахнулась от его слов, как от надоедливого роя мух.

- Мы ничем ей не поможем, если погибнем прямо здесь. Понимаешь? Найдем укрытие, скоро стемнеет. Нельзя оставаться на улице!

Тень мелькнула снова, и Карлос прекрасно рассмотрел очертания человеческой фигуры, слишком длинных рук, широких ладоней, в которых были зажаты странные изогнутые клинки. Интуиция вопила в полный голос: нельзя дать этим тварям до них добраться! Нельзя дать им использовать оружие!

Под горлом заворочался противный комок кислого страха, который всегда был верным спутником мужчины. Он не давал ему наделать глупостей и всегда подсказывал, когда дело начинало пахнуть жареным.

И сейчас он не просто шептал.

Он орал и требовал уходить.

Берта права. Если они здесь погибнут, то Оттавия останется совершенно одна, а он никак, совсем никак не мог этого допустить.

Берта хлопнула его по плечу и быстро двинулась прочь от злополучной стены. Бросив взгляд на карту, Карлос чуть не застонал от ужаса, заметив огонек датчика Оттавии где-то

на границе отснятой территории. Единственное, что внушало надежду, - девушка была жива, ее показатели прыгали, как сумасшедшие, но Оттавия была жива.

Ухватившись за эту мысль, Карлос зашагал вдогонку Берте, не забывая поглядывать за спину. Не хотелось бы, чтобы тени подкрались незаметно и нанесли удар, когда никто не ждет.

Почему все так? Почему?

Дурацкая, абсолютно немыслимая ситуация, будто весь мир ополчился против них!

Карлос не мог сказать, что все в их с Оттавией жизни складывалось гладко. Саджа, нет, никогда там не было гладко. Ничего по плану, никакой определенности, ничего конкретного.

Но в работе никогда они не сталкивались с таким странным городом, такой планетой, существами, готовыми разорвать, растерзать, выпотрошить.

Были, конечно, опасные хищники. Невиданные монстры всех расцветок, форм и размеров: начиная от причудливых каплевидных тварей, похожих на желе, способных за доли секунды растворить все, что попадет им внутрь, до массивных, тяжеловесных чудовищ, покрытых пластинами брони, настоящих драконов из сказок. Правда, охраняли они не груды золота и вообще предпочитали жрать не людей, а их транспорт, жадно высасывая из трубок машинное масло, как мозг из косточек.

Флора и фауна иных миров несла смертельную опасность, могла ранить или покалечить.

Но никогда раньше они не сталкивались с силой, способной уничтожить в человеке все то, что вообще делало его человеком; способной заставить убивать себе подобных, проникать в их разум, вкладывать туда свои мысли.

Однако все это меркло на фоне одного простого и болезненного, как удар тока, осознания: “Где-то там Оттавия.

Беззащитная, испуганная, беременная”.

Он все еще не мог поверить во все, что узнал, и пытался справиться со злостью и обидой, что медленно пустила корни в душе.

Оттавия носила под сердцем его ребенка! Его!

И, что хуже всего, намеревалась все скрыть. Впрочем, даже не это. Хуже всего, что она поперлась на задание, даже не попытавшись уклониться. Не связалась с ним, не дала знать.

Карлос поджал губы и отбросил со лба непокорные пряди. Невыносимая жара превращала его в один большой комок нервов, и ярость, клокотавшая в груди, медленно растекалась по кровотоку, отравляя сознание и притупляя бдительность.

Разве он не заслужил хотя бы капли доверия? Разве не доказал, что всегда поможет и выручит в любой беде? Нет, Оттавия вбила себе в голову совершенно идиотские убеждения о том, что он тиран и непременно запрет ее в доме, стоит только сказать о ребенке! Немыслимо! Невероятно!