Когда в Чертовке утонуло солнце (СИ)

Макс так и не отыскал решения, когда со стороны Староместской площади надвинулась новая угроза: бесформенная тварь с множеством разбросанных по всему телу глазок и несколькими раскрытыми среди них клыкастыми ртами, похожая на комок слизи, ползла к нему по Целетной. Младший страж судорожно сглотнул: новый противник мог спокойно заглянуть верхними из своих глазок в окна вторых этажей. Парню вспомнились фантастические иллюстрации, на которых крохотные рыцари лихо рубились с гигантскими драконами размером с хорошую гору. Максиму такие картинки никогда не нравились, а теперь приходилось самому стать их персонажем.

«Стоп, — мелькнула шальная мысль. — Самому?»

Где-то на заднем фоне возник образ господина Майера, предупреждавшего насчёт долголетия, здоровья и глаза, но Максу было ужё всё равно. Продолжая рубить палашом налево и направо, он поверх голов «обезьян» пристально всматривался в надвигающуюся «слизь». Та никак не реагировала и изменяться вроде бы не собиралась.

Всплыло и тут же пропало воспоминание о том, как гремлин, а потом ротмистр, почему-то с интересом рассматривали его левое ухо. «Но у неё-то ушей нет!» — в отчаянии подумалось Максу. Он ещё раз крест-накрест взмахнул палашом, и чисто машинально, стараясь не задумываться, как это глупо должно выглядеть со стороны, с силой сжал ногтями мочку левого ухо.

Ухо пронзила дикая боль — такая, при которой не стыдно даже вскрикнуть. Но статус младшего стража ночной вахты, к которому парень уже начал привыкать, не соотносился с подобными слабостями. Поэтому вместо крика Максим зашипел не хуже рассерженного кота, и с удивлением увидел, как слизистая тварь, уже приблизившаяся на расстояние метров пяти, начинает съёживаться и уменьшаться.

Прямо на глазах новый противник ужался от прежних внушительных размеров сначала до двух, а потом и до полутора метров в высоту, хотя и не остановил своего движения. «Обезьяны» прянули в стороны, расчищая ему дорогу — и «слизь» метнулась к человеку, пытаясь укусить его всеми имеющимися ртами разом. Макс рубанул раз, второй, третий, и тут почувствовал, как в левую ногу под коленом впиваются острые зубы. Выругавшись, парень по рукоятку всадил клинок в «слизь», и сразу вслед за этим на них обоих толпой навалились «обезьяны».

«Закончилась сказка», — подумалось Максиму, уже не различающему, где мгла кошмаров, а где темнота осенней ночи. Далеко-далеко, на самом краешке сознания, загудел охотничий рожок.

* * *

Потолок и верхняя часть стен, которые попадали в поле зрения, были аккуратно побелены. Сначала Максим пытался понять, почему вместо натяжного полотна у него на потолке побелка, а потом — куда делась его люстра. Прошло ещё несколько секунд, и парень сообразил, что лежит вовсе не в своей квартире: его матрас совершенно не походил на эту пуховую перину.

Младший страж попытался сесть, но всё тело ныло, и резкое движение отозвалось стрельнувшей в каждой мышце и косточке болью. Яростно засопев в попытке сдержать вскрик, он повторил попытку, но уже медленнее и осторожнее. Огляделся — и узнал свою спальню в доме тестя.

Что-то упало ему на глаза и Макс, машинально подняв руку, нащупал кисточку ночного колпака. Посмотрел на тело: вместо привычного уже костюма он оказался облачён в длинную сорочку из белёного льна, доходящую до самых пяток. Белья под сорочкой не имелось, и этот факт несколько смутил парня, поскольку он подозревал, что переодеть его в нынешний наряд должен был либо сам Кабурек, либо его дочь.

Дверь открылась и вошла старуха с подносом в руках. По комнате тут же поплыл ароматный запах крепкого мясного бульона и свежевыпеченного хлеба.

— Ох, не стоило так беспокоиться! — забормотал парень, свешивая ноги на пол — постель оказалась даже выше, чем он помнил по прошлому своему визиту в эту комнату. — Я бы и к столу спустился, что же вы…

Женщина, потупившись, что-то тихо пробормотала. Макс, принявший из её рук поднос, внимательно прислушивался, потом на мгновение замер, пытаясь сообразить, что именно услышал, и понял: «Мужу с женой можно говорить друг другу 'ты».

— Эм… Хорошо. Спасибо… тебе. Я правда очень благодарен, мне просто жаль, что доставил столько хлопот… тебе.

По губам старухи скользнула тень улыбки. Она на секунду всё-таки подняла глаза на мужа, ещё раз легонько улыбнулась — и вышла из комнаты. Максим в задумчивости поставил поднос на столик, присел на табурет и принялся есть.

Бульон был щедро приправлен перцем и какими-то сушёными травами, запах был умопомрачительный, вкус — ещё лучше, особенно если учесть, что мужчина со здоровым аппетитом сначала побывал в переделке, а потом проспал несколько часов кряду. За окном комнаты садик заполняло знакомое рассветно-закатное свечение, и по всему было ясно, что ночь уже кончилась. Ну а поскольку он жив и у Кабурека — ночь явно кончилась в пользу ночных стражников.

Макс ещё не успел прикончить миску с бульоном и доесть последнюю крошку хлеба, как в дверь постучали и, не дожидаясь ответа, открыли. На пороге стоял улыбающийся Шустал:

— Как самочувствие?