Когда в Чертовке утонуло солнце (СИ)

— Только благодаря рабби Лёву и его голему у нас уже пять лет не было погромов, — заметил водяной, кроша в миску с мясом и клёцками хлеб. — Когда утонуло солнце, — оба молодых человека разом повернулись к хозяину дома и теперь жадно слушали каждое его слово, хотя говорил Кабурек больше для Максима, не знакомого со здешними новостями. — Первым делом пражане, конечно, начали искать виноватых. Ну и, само собой, горячие головы предположили, что далеко за виноватыми ходить не нужно. Но по Йозефову уже разгуливал голем, который не пустил внутрь Еврейского города никого из посторонних, — водяной закончил крошить хлеб, помешал ложкой в миске, затем поднял глаза на людей и отчеканил:

— Я не верю, что кто-то из Йозефова причастен к случившемуся. Хотя бы уже потому, что подобное под силу разве что самому рабби Лёву, а он такого никогда бы не сделал. Но с тех самых пор Еврейский город вроде как на осадном положении, — пояснил Кабурек для зятя. — Его жителей не желают видеть вне стен их кварталов, а они никого не пускают к себе. Исключение делается лишь для ночной вахты, — кивнул водяной капралу, как бы приглашая его в свидетели.

— Делается, — подтвердил Шустал. — Только радости от этого нам никакой.

— Почему? — полюбопытствовал Максим.

— Потому что Йозефов — это настоящий лабиринт. В тамошних тесных кривых улочках даже при свете дня можно потеряться, а ночью они превращаются в смертельную ловушку.

— А что же голем?

— А что голем? Голем — истукан. Он не умеет думать и чувствовать, так что попросту не ощущает присутствия кошмаров и не воспринимает их как угрозу. Поэтому пока стражники патрулируют Йозефов, голем стоит у ворот Еврейского города, следя, чтобы не вошёл никто посторонний. Будто кто туда своей волей сунется ночью.

Максим поразмыслил немного, но тут в памяти снова всплыло: «Упырь».

— Слушай, Иржи, а там, на кладбище — это не мог быть упырь? Или вурдалак? Или как их здесь у вас вообще называют?

— Кровопивец? Почему, мог. Только, видишь ли, в чём загвоздка: эта дрянь сама по себе, просто так, из ниоткуда, не возьмётся. Это же не постельные клопы. А на кладбище Святого Креста ещё недавно ничего подобного и в помине не было.

* * *

Покинув хлебосольный дом Кабурека — Максим перед уходом отыскал Эвку на кухне и искренне поблагодарил и за заботу о нём самом, и за угощение, чем вогнал жену в крайнее смущение — приятели направились обратно в кордегардию.

— Фишер рвёт и мечет, просит послать его снова, чтобы ещё засветло переворошить все тамошние склепы и могилы, и отыскать упыря. Командор пока вывел две десятки на оцепление кладбища, чтобы там зазря не шастали любопытные. Вообще-то упыри днём не показываются, но сейчас нельзя быть уверенным, считается ли это за день.

— Скажи, а что у вас с луной? — вдруг спросил Макс, вспомнив давешнюю тёмную ночь.

— В каком смысле? — удивился капрал.

— Ну вчера вот — темно было, как в печке.

— Так ведь новолуние же, чудак. С луной у нас, слава Богу, всё в порядке. Сегодня месяц уже начнёт прирастать, станет посветлее. Хотя кошмарам это абсолютно всё равно.

— А мог кто-нибудь поселить упыря на кладбище? — задумчиво предположил Максим.

— Интересная идея. Хоть и гадостная. В общем-то, такое возможно. Доставить гроб, спрятать его где-нибудь в укромном местечке, и готово дело. Но ведь нужно точно знать, что это гроб упыря, да к тому же обезопасить себя — ведь днём такое не провернёшь, кто-нибудь обязательно увидит. А ночью сам перевозчик может оказаться закуской для своего «груза».

— Но всё-таки возможно.

— Возможно. Только всё равно не понятно, кто и зачем мог такое сотворить.

— Ну, кто-то же утопил солнце, — заметил младший страж.

На это капралу возразить было нечего, и дальнейший путь они проделали в молчании, погружённые каждый в свои мысли.

В кордегардии кипела работа. Две десятки готовились выдвинуться на кладбище и сменить тех, кто дежурил в оцеплении с рассвета. Восемь человек, оставшиеся у Фишера, тесной группкой сидели вокруг одного из столов в солдатском зале и поминали погибших товарищей. Сам капрал, мрачный, с красными после бессонной ночи глазами, топтался в кабинете командора, тщетно упрашивая Брунцвика отпустить его на ещё один осмотр кладбища.

— Нет! — рявкнул в конце концов потерявший терпение рыцарь. — Пока не будем точно знать, с чем имеем дело — не позволю рисковать. В казарму! Спать! Это приказ! — закончил Томаш. Капрал Фишер вытянулся по струнке и вышел вон.

— Пан командор, прибыли в ваше распоряжение, — отрапортовал Иржи.

— Уже наслышан, Резанов. Хвалю. Для первого раза — очень достойно. У меня только один вопрос: вы, младший страж, бессмертны?

— В каком смысле? — не понял Максим и, встретив грозный взгляд Брунцвика, поспешил добавить:

— Пан командор?

— В таком, что вы ушли на пост без доспехов. Жить надоело? Или решили, что можно обойтись без какой-нибудь конечности, зато за ранение выплатят?

— Никак нет, пан командор. Виноват.

— Пан Шустал, проводите младшего стража к квартирмейстеру и проследите, чтобы ему выдали положенный комплект. Резанов!

— Слушаюсь, пан командор!