Когда в Чертовке утонуло солнце (СИ)

Заперев за собой дверь, троица направилась к доктору, а, подняв того с постели, переполошив всех его домочадцев и оставив им раненого Фауста, пан Бочак с Максимом дошли до новоместской кордегардии у Конских ворот. Её командующий, ротмистр Вейвода, внешне сам походил на лесного разбойника: кудрявые волосы его стояли торчком, похожие на жёсткие пружинки, причём часть из них отсутствовала вовсе, открывая собеседнику несколько жутковатого вида шрамов и пару следов от старых ожогов. Точно так же местами недоставало волос и во всклокоченной бороде, и в усах пана Вейводы. Нос ротмистра, многократно сломанный, частично отсутствовал вовсе, так что на кончике был надет серебристый колпачок, при виде которого Макс сразу же подумал об астрономе Тихо Браге.

Выслушав рассказ пана Бочака, ротмистр Вейвода немедленно отправил к дому Фауста трёх человек из резервной десятки, во главе с капралом, а остальных разослал по расставленным постам, с приказом усилить бдительность и организовать патрулирование малыми группами. Шанс поймать сбежавшего с места событий коротышку был ничтожно мал, но попробовать, как заметил пан Вейвода, всё-таки стоило. Получив заверения, что утром командир новоместской кордегардии лично представит командору результаты осмотра места событий, а заодно привезёт и тела двух оставшихся в доме Фауста бандитов, Макс и пан Бочак вернулись в казарму.

— Ни ночи без приключений? — хмыкнул Брунцвик, внимательно выслушав их доклад.

Максим не нашёлся, что на это ответить. Всю дорогу до кордегардии он пытался понять, было ли случившееся лишь случайным совпадением — если покушение готовилось на Фауста — или же спланированной акцией, целью которой являлось устранение его самого. В том, что нанятые бандиты шли именно убивать, сомнений у младшего стража не было.

— Вот что, Резанов. Отправляйтесь-ка вы сейчас домой и как следует отдохните. На сегодня с вас достаточно. И вы, пан Бочак, тоже отдыхайте.

— Я не устал, — отозвался ротмистр, но тут же покачнулся на предательски подкосившихся ногах.

— Ляжете спать сейчас — к утру, даст Бог, будете в полном порядке. Этого так оставлять нельзя. Мало того, что какие-то ухари использовали кошмары, так ещё и не просто кошмары, а оборотня. Вы когда в последний раз видели оборотня во время дежурства? Такого, чтобы из мглы?

Пан Бочак задумался.

— Да уже года два тому, пожалуй.

— Вот и я о том же. Так что отдыхайте. Вы мне понадобитесь во всеоружии.

— Слушаюсь, пан командор.

Максим вышел из кордегардии. Близился рассвет, но в этом мире без солнца никаких рассветных сумерек не существовало — просто часам к восьми всё вокруг снова зальёт мягкий золотистый свет, а потом, часам к девяти вечера, он опять разом уступит темноте ночи.

Младший страж уже хорошо знакомым путём направился на малостранскую сторону, снова по дуге улицы заложил крюк и вышел к Чёртовой мельнице. Несколько хохликов, позёвывая и почёсываясь, возились у распахнутых настежь ворот, сгружая с двух телег мешки с зерном. Возницы — один из них походил на сильно лохматого домового, второй, напротив, был костистым и совершенно лысым — степенно беседовали со старшим хохликом. Из мельницы вышел Кабурек и, увидев зятя, направился к нему.

— Мда… — прокомментировал водяной. Макс попытался рассмотреть себя и понял, что изрядно припорошен извёсткой, которая во время стычки всё ещё висела после взрыва в комнате, а заодно закопчён дымом — хотя белое пламя вроде бы горело бездымно.

— Кровь смой в саду, — строго велел тесть, указывая на бурые брызги на нагруднике, которые остались то ли после верзилы с топором, зарезанного ротмистром на лестнице, то ли после высокого стрелка, заколотого тем же ротмистром уже в лаборатории. — В дом не неси.

— Хорошо.

— Эвка спит. Ты тихонько тогда, не разбуди.

— Конечно. Благодарствую, пан Кабурек.

— За что? — удивился водяной.

— За то, что принимаете в своём доме. Даже в таком виде, — невесело усмехнулся парень. Тесть некоторое время внимательно его рассматривал, словно проверяя какие-то свои мысли и идеи, или подыскивая нужные слова. Потом, ничего не сказав, похлопал зятя по плечу, и скрылся внутри мельницы.

Максим, обогнув дом, открыл никогда не запиравшуюся калитку, и оказался в саду За кирпичным забором тихо журчали воды Чертовки, на деревьях повисли спелые яблоки. Младший страж, сняв с себя кирасу, тщательно промыл её у большой бочки с дождевой водой, поставленной под водостоком. Потом точно так же сполоснул шляпу и шлем; скинул дублет и несколько минут яростно вытряхивал его, подняв тучу известковой пыли. Затем скинул рубаху и, оставшись в одних штанах, умылся над бочкой сам, ворча и фыркая — вода была холодной, и у парня тут же застучали зубы.

«Не хватало ещё простудиться с непривычки», — подумалось ему.

Кто-то тихонько тронул Макса за плечо: позади него стояла Эвка и, смущённо улыбаясь, протягивала мужу чистое полотенце.

— Спасибо, пани, — Максим взял полотенце и принялся торопливо вытираться. Дочь водяного, снова принявшая облик старухи, деликатно отвернулась.