Когда возвращается радуга. Книга 2

— Я попрошу у маршала разрешение, и сам вернусь на корабль за вашей сумкой с лекарствами, госпожа, — спокойно ответил нубиец.

— Хорошо. А из сундуков в первую очередь пусть привезут тот, что с подарками. Мы не должны выглядеть невежами. Нас прекрасно встретили, и мы ответим достойно. Из-за глупых кошачьих распрей не должны страдать франко-османские отношения, султан нам этого не простит.

Фатима опустилась на пол рядом с ней.

— Я могу сказать, что… обед не переносится? — спросила осторожно.

— Конечно.

Османочка обняла её.

— Он настоящий боец. Просто… наверное, немного избалован отсутствием достойных соперников. Спасибо. Пойду, передам Марте, что ты в порядке, а то наверняка ребятишки уже нагалдели про всякие ужасы…

Вздохнув, Ирис кивнула.

Нянюшка тронула её за плечо.

— Детка…

— Всё хорошо. — Он невыплаканных слёз заломило виски. — Мне просто надо… наверное, немного полежать, отдохнуть. Ты иди, Мэгги. Разбуди меня через два часа.

Этот спокойный непререкаемый тон проявился у неё впервые. Не найдя, что возразить, Мэг тихонько вышла из комнаты. Вслед за ней выскользнула горничная.

Ирис прилегла на край тюфяка, объяв собой Кизилку, словно мама-кошка, согревая его своим теплом, делясь целительной магией. Пусть её немного, но на котика должно хватить с избытком… Всё будет хорошо.

От пережитого ли, от того, что плохо спала ночью, она и впрямь заснула в считанные минуты. И не слышала, как в комнату тихо проскользнула Мэг и прикрыла её одеялом, и удалилась на цыпочках… А потом дёрнулась и отошла от стены одна из панелей, и в образовавшуюся щель просочился настоящий кот-Геркулес, лохматый, угольно-чёрный, с кисточками на ушах, как у рыси, и с изрядно расцарапанным носом.

Бесшумной поступью он обошёл спящую девушку, и, пригнувшись, выложил на тюфяк перед рыжей мордой Кизилки жирного вкусного мышонка.

* * *

— Да не могу я к ней сейчас пойти, как ты не понимаешь!

Его Величество Генрих Валуа, изрядно потрёпанный после битвы на эспадронах, натягивал чистую рубаху вместо сброшенной, насквозь промокшей от пота и множественных поверхностных порезов, и чертыхался. Хмыкнув, Жильберт д'Эстре, светлейший герцог, самолично одёрнул на сюзерене ворот, упорно не желающий пропускать государеву голову, и ухмыльнулся.

— То-то я и гляжу, что ты не в форме… А не надо было разыгрывать передо мной Жана! Я же тебя сразу раскусил! В поединке он ловчее, и уж вряд ли пропустил бы столько финтов. Что, Анри, тяжело?

Король рассерженно фыркнул.

— Не понимаю тебя! — Пригладил мокрые после умывания волосы. — Я просто не хочу… Ну, да, я немного не в форме сегодня, сам видишь; рассеян, боюсь ляпнуть что-нибудь не то, по-простецки. «По-мужицки», как сейчас поддел бы Пико. Мне надо собраться с мыслями, набросать на бумаге план нашего объяснения…

— Основные мысли, — поддакнул герцог. — Угу…

— Совершенно верно.

— Проект соглашения с заверяющими подписями обеих сторон… Генрих! Да опомнись, не лги ты сам себе! Ты просто боишься!

Его светлость увернулся от кулака, летящего в скулу, и, перехвати, ловко заломил державную десницу за спину монарху.

— Ай-яй-яй, вот мы как… А помнишь послания-приказы, в которых ты убеждал меня жениться на Бесс? Дескать, какая-то там любовь не может стоять выше политической целесообразности…

— Пусти!

— … и долг перед государством — превыше всего. А любить можно и в свободное от государственных дел время, где-нибудь вдалеке от столицы, удалившись на лоно природы…

— Пусти, мер-р-рзавец!

— Слышал бы тебя сейчас Пико! Непременно нужно показать ему этот захват, обездвиживать тебя, когда чересчур разойдёшься… Ну, признайся, скажи тебе сейчас: Генрих, откажись от свей женщины — и владей миром… Миром, а не только двумя государствами! Согласишься?

— Демоны с тобой, пусти, — совсем иным тоном отозвался король… — Медведь…

— Драконид, с твоего позволения. Но не думай, способности я сейчас не применяю, сдерживаю. Что, всё-таки проняло?

— Сам не ожидал…

Присев на скамью в торце фехтовального зала, король потёр шею, разминая после герцогского захвата.

— Я же её погибшей считал…

Жильберт опустился рядом.

— Оплакал уже… — вздохнул венценосный друг. — А в глубине души, скотина, как-то успокоился: дескать, так даже лучше. Никто не тревожит душевного равновесия, не надо больше терзаться, просто исполняй свой долг перед страной… Оттого-то мне и всё едино стало, с кем этот брачный договор подписывать. А как Бомарше примчался с сообщил, что Аннет с сыном живы, а главное — тут, рядом, меня как молнией ударило. Понял: всё помню! Всё!

Осушил кубок, поднесённый серьёзным арапчонком-подростком. Настороженно скользнул взглядом.

— Он по-франкски не понимает, не волнуйся, — подбодрил герцог. — Это из свиты нашей гостьи. Ей он пока без надобности, крутится тут по поручениям…

— Погоди, по каким поручениям, если языка не знает?

— По рукам читает. Сообразительный. Так ты говоришь…

Король долго молчал.

Собственные соображения, недавно приведшие к такому разумному и логичному компромиссу Короля и Мужчины, показались ему вдруг смехотворными.

— Ведь мы даже не знаем друг друга, — сказал, наконец, тяжело.