Когда возвращается радуга. Книга 2

— А много ты знаешь о Бесс, положа руку на сердце? Не более чем докладывают о ней твои шпионы. В живую-то ты с ней встречался раза два-три, не больше?

— Два.

— Вот видишь. А подпишешь договор — и всё, деваться некуда, живи. Время от времени даже в постель придётся ложиться… счастливчик.

Короля передёрнуло.

— Бр-р-р… Знаешь, мне всё время представляется при мысли о супружеском долге, что стоит мне напялить ночную сорочку и колпак, а ей — спальный чепец, как тотчас налетят её советники во главе с Сессилом и начнут подсчитывать и записывать каждое движение моего орудия… если оно, конечно, при таком наблюдении ещё сумеет стать работоспособным. А моя державная супруга будет при этом сурово сжимать губы, как на парадном портрете, думать о своей Англии и терпеть меня, терпеть… Гадость какая.

— Да нет, милый мой. — Герцог потянулся, добавил с затаённым злорадством: — Какая же это гадость? Это — Долг, дражайший мой сир, долг перед родиной и твоим добрым народом.

— Хватит издеваться. Скажи-ка лучше, Жиль…

— М-м-м?

— Как ты считаешь, она… не сердится? За то, давнишнее моё решение?

— А ты сам-то что думаешь?

— Вздор! — неожиданно вспылил его гость. — Король я или не король? Да она за честь должна почитать моё предложение! Я же не в фаворитки зову, в конце концов!

— У-у-у… — задумчиво протянул герцог. И затих.

— Что молчишь? — подогнал его нетерпеливый король.

Тот лишь потёр подбородок.

— Скажу тебе откровенно: я не знаю чего тебе от неё сейчас ожидать. По словам Винсента, он знал её довольно-таки легкомысленной бабёнкой, и откровенно говоря, порой сомневался, нашу ли сторону она держит, не работает ли заодно на Гордона? Ну, этого бриттского шпиона, ты знаешь… Тот же Винсент клянётся и божится, что вместо Аннет увидел однажды уходящую от тебя совсем иную женщину, преобразившуюся, как он выразился. Что-то даже говорил о просветлении… Её побег, кстати, весьма показателен. Будь она прежней недалёкой авантюристкой, охотницей за приключениями или удачным замужеством — да разве не хватило бы за глаза того, что ты ей готовил: богатого мужа и полного обеспечения на всю оставшуюся жизнь? Но нет, она рванула в никуда, в неизвестность, лишь бы сохранить память о тебе, дураке…

Его Величество потёр загоревшиеся, как у мальчишки, уши.

— Ты и впрямь считаешь меня дураком?

— Венценосным. Брось, Генрих, в каждой шутке есть доля шутки.

— И истины тоже, кстати

Тут уж задумались оба.

— Я вот ещё что хотел спросить, — заговорил Его Величество. — О чём это намекал Жан, когда так интересно выразился, что в… Анри крови Валуа чересчур много, а? Что за ерунда? Как это — слишком много крови? Хоть ты мне скажи, к чему мне быть готовым?

Герцог недоумённо приподнял бровь… и фыркнул.

— А-а, я понял… Нет, не проси, не скажу. Это, друг мой, нужно видеть своими глазами. Чтобы проняло до печёнок. Впрочем, так и быть, открою тебе один секрет, а то как бы тебя кондрашка не хватила…

Двери в фехтовальный зал подались, створка, явно подтолкнутая с обратной стороны лакеем, распахнулась. Вбежал ещё один арапчонок, помладше предыдущего.

— Вы не видели Назара? — на чистейшем галльском наречии звонко крикнул он. — Я его по всему дому ищу! Там Маркиз отлупил Кизилку! Представляете?

— Да сколько же их у тебя? — с изумлением спросил Его Величество, подразумевая, конечно, не неведомых ему пострадавших Кизилок, а маленьких негритят. Его же друг отреагировал на вторжение малыша странно. Не цыкнул на зарвавшегося и невоспитанного мальчугана, не умеющего себя вести при хозяевах, а живо вскочил на ноги.

— Маркиз? Вот паршивец! А что госпожа Ирис?

— Плачет. И все вокруг бегают и волнуются, говорят, как бы не случилось… ин-ци… скандала, а то гостья обидится…

— Иду.

Герцог шагнул к дверям. Бросил через плечо:

— Генрих, тебе лучше остаться. Я разберусь сам. Кстати, имей в виду, это краска, она со временем смывается.

И был таков.

Он захлопнул за собой дверь так сильно, что маленьких арапчонок, заспешивший, должно быть, к своей госпоже, теперь безуспешно дёргал ручку и толкал створку — но убежать не мог.

— Да что здесь происходит? — буркнул король в досаде. — Отчего все словно с ума посходили? Что за Кисель?

— Кизил, сударь… — Негритёнок, не сдаваясь, подпрыгнул и попытался штурмовать дверь в прыжке. — Это кот госпожи Ирис, из самого Константинополя, он большой-пребольшой, а его только что побил Маркиз!

— Нехорошо. — Его величество подошёл ближе. — Давай, помогу… А ты кто такой, такой шустрый?

— А я тоже маркиз! — засмеялся негритёнок. И, несмотря на предложенную помощь, подпрыгнул ещё раз. От неудачного приземления с него слетел тюрбан, обнажив коротко постриженный ёжик золотисто-русых волос. Что само по себе, вкупе с чистейшей франкской речью, наводило на подозрения.

— А ну, постой, кузнечик…

Его Величество перехватил мальчишку, потянувшегося за чалмой, и развернул к себе.

— Какой такой маркиз?

А сам похолодел, глянув в знакомые голубые глаза на смуглой до черноты рожице.

Сердце стукнуло.

Кажется, он угадал ответ.