Когда возвращается радуга. Книга 3

…Как раз в эту минуту возле кареты, доставившей бывшего пленника из Инквизиции прямёхонько в его Лютецкий особняк, собралась небольшая компания. Сам Уильям Сесил, барон Беркли, удивлённо, почти брезгливо оглядывающий троицу франков, перегородивших ему дорогу; группа слуг, выбежавших навстречу хозяину, но испуганно замерших в отдалении, и несколько человек в чёрном, встречающих его по приказу Бесс, дабы оповестить о воле короля Генриха и… поддержать соотечественника, но проследить, чтобы всё было исполнено должным образом. В двадцать четыре часа.

— Дуэль? Да вы с ума сошли, сударь… — растерянно пробормотал Сесил. — Я не ослышался? Поединок?

— Я намерен оказать вам эту честь, — коротко ответствовал граф де Камилле.

Граф де Келюс воинственно звякнул эфесом, выудив шпагу на несколько дюймов и бросив назад в ножны.

— Мне, первому лицу… — опомнившись, с некоей долей высокомерия начал барон.

Его перебил вкрадчивый голос Огюста Бомарше:

— О, тут вы ошибаетесь, сударь. Вы уже не первый министр и не член делегации Бриттского посольства. Вы просто бриттский дворянин, посетивший столицу Франкии с частным визитом. Частное лицо. И получили вызов от франкского дворянина, также частного лица, поскольку совсем недавно господин де Камилле изволил подать в отставку, а, стало быть, на государственной службе не состоит. Поэтому, разумеется, данный поединок носит абсолютно приватный характер, с защитой сугубо частных интересов, и ни в коем случае не затрагивающий какие-то интересы государственные. Желаете назвать своих секундантов, господин барон?

Уильям Сесил, не любящий крови, с удовольствием бы сейчас стратегически отступил, но… мешала карета. Кидаться к вознице, требовать отвезти его назад, в Инквизицию, да ещё на глазах у встречающих его соотечественников, злорадно ухмыляющихся — окончательно потерять лицо. Обратиться к ним же за защитой? Не сработает. Слишком аккуратно отобрала Бесс эту группу, все четверо — его явные недруги.

Шпага Филиппа де Камилле грозно поблескивала нехорошим для любого вампира блеском.

Ему придётся принять этот вызов, неожиданно понял Сесил. Принять — и… умудриться подставиться. Рискованно, конечно, но… В подвалах Инквизиции его допрашивали без пристрастия, он отделался нервным и моральным истощением, но по-прежнему ловок и быстр. Рассчитать, чтобы этот посеребренный, наверняка заговорённый от нечисти трёхгранный клинок прошёл вскользь по ошейнику, и тогда… У него будет шанс поквитаться со всеми и за всё. Лишь бы вернуть магию.

— Ваши претензии смехотворны и никоим образом не обоснованы, — сказал он сухо. — Но я принимаю ваш вызов, граф. Просто чтобы не прослыть трусом в глазах иных частных лиц…

Он недобро зыркнул на встречающих.

— Милорды, я прекрасно осознаю, что никто из вас не питает ко мне дружеских чувств и не подаст руки, если я упаду. Но, может, в порядке исключения, кто-нибудь одолжит мне шпагу?

***

Барон Беркли внимательно оглядел предложенный ему клинок, провёл плоской стороной по ладони, как бы оглаживая, позволяя оружию с ним познакомиться… и недобро ухмыльнулся.

Филипп де Камилле то ли и впрямь не заметил этой усмешки, то ли сделал вид, что не замечает; а вот его спутникам она пришлась не по вкусу.

— Слушайте, Филипп, а как давно вы вообще брали в руки шпагу? — вполголоса поинтересовался граф де Келюс. — Я к тому… Как часто? В какой вы форме? Если уж этот негодяй отказался от секундантов и ведёт себя столь уверенно — стало быть, у него есть основания не сомневаться в победе.

— Уж не сомневаетесь ли вы во мне, друг мой? — сухо ответил Филипп. И добавил, смягчившись: — Не беспокойтесь. Время от времени я разминаюсь с хорошими учителями. Служба, знаете ли, такая: интересы страны приходится защищать когда пером, когда и шпагой.

— Филипп, но у него же фламберг! Помните это и не подставляйтесь, умоляю!

Келюс знал, о чём говорит. Раны, нанесённые волнообразным, или, как более романтично окрестили его поэты-бретёры, «пламевидным» лезвием шпаги-фламберга, получались настолько рваные, что калечили противника ужасно, если не сказать — варварски. Заполучить таким клинком удар вбок или в брюхо означало верную смерть, особенно если атакующий успевал повернуть шпагу в ране: внутренние органы перемалывались в кашу. Недаром ландскнехтов, орудующих на поле боя мечами-фламбергами, в плен не брали: просто рубили в капусту, памятуя о том, сколько мучений приносили их изуверские мечи.

Но среди дворян шпаги с волнистым лезвием, хоть и не пользовались уважением, таким, как тяжёлые, но благородные трёхгранные клинки дедов и прадедов, однако пока терпелись: ибо случалось, что отстаивая свою честь, да и просто жизнь и кошелёк, приходилось обороняться против не одного и не двух противников, и тут уж лишние шансы на выживание приветствовались.

— Благодарю, друг мой, — только и ответил на предостережение Филипп. — У меня хорошая память.

— В любом случае, — намеренно повысил голос де Келюс, — если вы случайно не сможете завершить бой — его докончу я, будьте уверены. Господин Сесил отказался от секундантов, но вы-то не отказывались!