Когда возвращается радуга. Книга 3

— Ещё и кольями, надёрганными из оград, — перебил король. — Бесс, а вам не доложили заодно, что может сделать доблестный бриттский наёмник, вооружённый заострённым колом, а заодно и дубинкой? А заодно и озверевший, и помнящий, что его всегда защитит добрая королева?

— Вы… — Королева побледнела. — Вы что же, тоже знаете?..

— Об их бесчинствах? Разумеется. У вас свои осведомители, у меня свои. Если помните, по этому вопросу даже было заключено Соглашение… Так что мой вестник прибыл одновременно с вашим, и уж будьте уверены, мне известно многое. Бесс…

Жестом он пригласил королеву сесть. Устроился сам за письменным столом, словно воздвигая вольно или невольно барьер между собой и гостьей.

— Просить вас успокоиться, разумеется, бессмысленно, но воззвать к здравому смыслу и взять себя в руки я бы посоветовал. Не дело — принимать решения на горячую голову.

— Я не могу остаться! — вспылила было Елизавета, но Генрих успокаивающе повёл рукой:

— Разумеется. Ваш долг — быть в нелёгкий момент со своим народом. Поэтому я даже не стану пытаться отговаривать вас от отъезда. Я говорю об иных решениях…

Сурово свёл брови.

— Я имею в виду ваши дальнейшие действия, Ваше Величество.

Переменившись в лице, та вскинула голову, собираясь что-то сказать, но король опередил:

— Ведь вы отбываете с твёрдым намерением подавить бунт, и сделать это беспощадно, чтоб другим неповадно было, не так ли? А не самое ли время вспомнить, что именно ваша политика по отношению к ирландцам привела к войне? Я не побоюсь этого слова, сударыня. Насколько мне известно, восстала не только чернь: её возглавляет дворянство, да ещё в связке с духовенством. Но что самое показательное — против ваших солдат и наместников взбунтовались даже Маленькие народцы, считавшиеся давно уснувшими мёртвым сном. Против вас даже нечисть, Бесс! И это уже не бунт, не мятеж — это именно война!

— Которую надо подавить в корне, — жёстко ответствовала королева, сжимая кулаки. Глаза её гневно сверкали. — Генрих, я знаю о вашем отношении… Да, я согласна признать неправильность некоторых моих действий и неоправданность бездействия в ряде случаев, но уступить требованиям кельтов именно сейчас — значит, сдаться без борьбы, потерять навсегда целый остров, целую страну, целый народ!

— С которым вы и без того уже воюете, Бесс. Не год, не два, а уже несколько столетий. И начали эту заваруху, конечно, не вы, даже не Тюдоры, а ещё Плантагеноты, но вы-то продолжили. Вы не желаете потерять народ? В таком случае — признайте его своим, достойным и внимания, и заботы, и покровительства. Ваше же теперешнее отношение больше напоминает угнетение евреев египетскими фараонами, открытое рабство, одобряемое вами же, прогрессивной государыней! Отнеситесь к делу разумно, пусть вместо пушек говорят парламентёры, пусть ведутся переговоры… Если понадобится — к вашим услугам весь мой дипломатический корпус; если нужно — мы обратимся к третейским судьям, независимым в своих оценках: надо будет — призовём и Папу, и представителей Инквизиций всех европейских столиц. Но не расстреливайте собственных подданных, Бесс, если вы действительно согласны считать их своими!

— …Тем более что расстрел не получится, — чуть слышно пробормотал Старый Герцог. — Ржа съест корабельные орудия раньше, чем флот причалит к берегам. Я там был — и кое-что видел, но главное — понял…

В кабинете воцарилось молчание. Тяжёлое, плотное. Словно сам воздух сгустился.

— Хорошо… Ваше Величество, — наконец выдавила из себя Елизавета. — Я приму к сведению ваше мнение. Я поняла, что отбиваться мне придётся одной. Как всегда — одной, а лучшего моего помощника вы меня недавно лишили!

— Бесс!

— Что? Уильям Сесил, по крайней мере, знал и поддерживал каждую мою мысль, каждое намерение! А вы, ещё не успев назвать меня супругой, нарушаете один из основных пунктов договора и… пытаетесь оказать на меня давление! Не выйдет. У Бриттании может быть только один монарх!

— Мы сейчас с вами не власть делим, Бесс, а обсуждаем будущее! — рыкнул Его Величество. — И неужели вам не достаточно урока, преподнесённого Сесилом? Вот уж кто давил на вас, как мог, разве что за ниточки не дёргал, как деревянную куклу. Хотя, кто знает, может и дёргал… Вы же разумная женщина, неужели до сих пор не поняли очевидных вещей?

— Ах, я… Всё я поняла, — огрызнулась королева. — Но, поверьте, я ведь тоже разбираюсь в людях. Уильям не подавлял меня, он, как я уже сказала, меня понимал, и если претворял в жизнь собственные замыслы — то лишь те, что оказывались созвучны моим. А вы… Ведь он, в сущности, был умнейшая голова, прекрасный советчик, финансист, политик, государственный муж… Как сейчас пригодилась бы мне его помощь!

На что король лишь сердито фыркнул.

— Но вы всё ещё можете мне помочь.

Бесс сменила интонацию. Голос её стал вкрадчивым, мягким, а взгляд, брошенный из-под ресниц, вроде бы смущённый. Даже румянец пробился сквозь слой белил.

— Всё, что угодно, кроме военной помощи, — сдержанно отозвался Генрих. — Моя позиция по этому вопросу остаётся неизменной.