Когда взрослеют сыновья

По обычаю, одного из родственников жениха посылали на разведку посмотреть приданое, прикинуть, где и что поставить, чтобы, когда привезут вещи в дом, где будут жить молодые, не создавать лишних хлопот. Издаг как раз и была таким разведчиком.

— А сундук уже закрыла? — спросила Сапинат. Она ни на шаг не отходила от Шахрузат, расхваливала каждую вещь. — Вот бы посмотреть, что там.

Тут все взоры обратились к большому коричневому сундуку, обитому железом. На стенках сундука переливались золотые полоски, которые скрещивались на крышке и делили ее на квадратики. В сундуке обычно лежали подарки невесты родственникам и родителям жениха. Невеста должна была раздать подарки после брачной ночи.

Так и ходили женщины по двору, от одних вещей к другим, пока солнце не встало над их головами. Все стучали по тарелкам — фарфор ли, по саргасам — чиста ли медь. Ощупывали платье невесты — дорогая ли ткань.

— Ну хватит, — объявила Издаг, — видите, как высоко поднялось солнце, пора идти к роднику наполнять кувшины и гульгумы.

По обычаю, в день свадьбы в дом жениха вносили кувшины, полные ключевой водой. За ней должны были идти все, кто смотрел приданое. Воду старались брать из дальних горных родников, потому что чем чище она, тем счастливее сложится жизнь новобрачных. И хотя кувшинов и гульгумов обычно на всех не хватало, шествия к роднику всегда были торжественными и веселыми.

— Мы готовы, Издаг, нас врасплох не застанешь! — закричала Сапинат, а мама толкнула бабушку в бок и сказала:

— Погляди-ка, она уже с Шахрузат стала «мы»!

— И не говори, — засмеялась бабушка, — смотри, какой кувшин берет! — Сапинат схватила самый красивый кувшин с птицей на крышке.

Женщины разобрали и остальные кувшины, а мне, конечно, не досталось и гульгума. Сапинат лезла вперед, все хотела спуститься первой по лестнице и возглавить шествие. Но бабушка схватила ее за руку:

— Подожди, куда несешься?! Тут и постарше тебя есть, да и по крови ближе этому дому. Разве так выносят первые вещи невесты? Надо решить, кто будет встречать у ворот, не знаешь, что ли?

— Вай, я всегда обо всех забываю, когда веселье и свадьбы! — засмеялась Сапинат, переведя разговор на шутку.

— Уж конечно, забывает она! — опять зашептала бабушка Субайбат. — Лгунья! Хитрости и лицемерия — дай бог всякому, а будто не видно, что у нее на уме.

— Патимат, иди встречай у ворот, — обратилась Шахрузат к бабушке.

— Что ты говоришь, сестра моя по вере, разве мне можно допустить такой грех? Я жила с мужем всего два года. Иди и встречай сама. Всю жизнь живете в ладу, свили гнездо, вывели птенцов, теперь они окрылились, и ты их достойно провожаешь из дома. Пусть твои дети будут так же счастливы, как ты. — И бабушка замахала руками.

— Правильно, правильно, — подхватила Сапинат, — если у дочери жизнь сложится, как у вас с Джалалудином, чего лучшего желать?!

Процессию к роднику возглавила сама Шахрузат. Когда мы подошли к воротам, к нам присоединилась Алифат.

— В добрый час! В добрый час! Пусть молодожены живут столько лет, сколько капель поместится в этих кувшинах! — затрещала она.

— И еще, — засмеялась бабушка, — дай аллах им хоть часть твоей энергии!

— И пусть он эту энергию направит по другому руслу! — добавила Субайбат.

Но Алифат не поняла насмешки, махнула рукой и продолжала:

— Иду от Абакаровых. О, там достойно готовятся встретить невесту: две никелированных кровати, пять стульев. Правда, у Зайнулабидовых было лучше. Стол — не раздвижной. Зарезали трех баранов, одного быка. Из Кахиба пригласили барабанщиков и зурнача. Говорят, музыканты запросили по тысяче рублей старыми деньгами. Под ноги невесте постелют розовый палас. Видно, Жамилат родилась в сорочке.

— О аллах! Никто не знает, что кого ждет, — не удержалась бабушка, а Субайбат добавила:

— Не в вещах счастье. Пусть сольются сердца молодых, как две речки, встретившиеся в пути.

Сапинат, взяв Алифат под руку, стала подробно расспрашивать ее о подготовке к свадьбе у Абакаровых, а женщины с кувшинами на плечах чинно и торжественно пошли через весь аул. За мостиком начался подъем в гору, и мы ступили на узкую извилистую тропинку; разбились по двое, а я оказалась между двумя парами. Мы шли так близко друг к другу, что, хотя женщины говорили тихо, я невольно слышала каждое их слово.

— Нитки сама крутила, шерсть мыла… Умора да и только! Посмотрела бы я на нее, если бы не магазин мужа!

— Теперь из-за их дочерей и сыновей драка пойдет. Да, хитра, ничего не скажешь. Сумела из свадьбы для себя пользу извлечь, — говорили женщины, шедшие позади.

Впереди меня говорили о Джалалудине.

Сколько помню себя, столько Джалалудин работал в нашем ауле завмагом. Его магазин славился по всей округе, даже жители соседних аулов приезжали к нам за покупками: у Джалалудина всегда было все. Он умел достать товар. Куда только он за ним не ездил! И когда единственная колхозная машина выходила из строя, Джалалудин сам нанимал машину в городе и привозил товар на ней.